Илиада. Сокращённая версия

Видимо, Файер хотел сказать, что многие слова и выражения «микенской или индоевропейской древности» уже во времена Гомера были «не вполне понятны» самому Гомеру. Это естественно. Так же, как мы можем не понимать значение некоторых слов, употребляемых триста, а тем более пятьсот лет назад. Но вряд ли Гомер вставлял в свои поэмы слова и выражения, значение которых сам не вполне понимал. Такое предположение абсурдно. Не мог же он создавать поэмы, вставляя в них (пусть даже изредка) слова, смысл которых не был ему понятен. Невозможно вообще правильно употребить какое-либо слово, в том числе и «брашна», если не знать его значения. И Гнедич не мог употреблять устаревшие слова и выражения, смысл которых был ему не понятен. Поэтому он хотя и использовал вышедшие из употребления слова для своего перевода, но вполне понимал их значение, и понимали его современные Гнедичу читатели. Иначе терялся бы и смысл употребления этих слов. Зачем, при переводе на современность вставлять слова, которые современники не могут понять? Вряд ли Гнедич стал бы так поступать. Он, конечно, искусственно состаривал свой перевод, но лишь до такой степени, которая позволяла его современникам понять смысл сказанного. Иначе это был бы перевод только для узкого круга историков лингвистики.

Поэтому Гомер просто не мог использовать для своих поэм слова и выражения, не понятные ему самому. Но тут возникает другой вопрос. Вопрос об авторстве. Ведь если поэмы Гомера исполнялись устно на протяжении долгих десятилетий, то понятно, что со временем при естественном изменении языка аэды вносили в них новые, более современные слова. И так из века в век. Далее, когда поэмы решили записать на бумаге (или пергаменте), писцы наверняка что-то тоже исправляли, подправляли под современный им язык, внося, возможно, довольно значительные правки. Потом, при очередной переписке поэм также могли происходить изменения текстов, намеренные или случайные, сделанные по ошибке. В итоге первоначальный текст Гомера (если он был) претерпел довольно сильное изменение. Так что говоря об авторстве Гомера, мы должны понимать, что не всё в его поэмах принадлежит именно ему. Хотя мне, как и многим, хотелось бы верить, что каждое слово в поэмах написано рукой великого Гомера, ну, или его умом.

Что касается переводов Гомера, то каким бы не был разрыв между стилистикой и значением слов разных эпох, переводчик просто обязан переводить произведение на стилистику своей эпохи, своего времени, если этот перевод не искусственная стилизация под старину. Вот при искусственной стилизации как раз и могут возникать, и даже неизбежно возникают слова из разных эпох. Отчасти так поступил Гнедич со своим переводом. Известно, что вопрос о стилизации возникал также при исследовании «Слова о полку Игореве». Некоторые исследователи полагали, что «Слово» всего лишь искусно подделано под старину. Но это была бы чистая стилизация, в отличие от перевода Гнедича. Тем не менее мы понимаем, что во времена Гнедча был всплеск интереса к истории как таковой. Возможно, на фоне этого интереса Гнедич и решил придать своему переводу характер старины.

Однако если произведение переводится на язык, современный переводчику, например, на русский язык ХХ века, то в переводе никак не может быть слов типа «брашна», слов, которые не встречаются ни в устной речи, ни в художественном или поэтическом письме ХХ века, не говоря уж о нашем, XXI веке. Такие слова могут употребляться только при нарочитых стилизациях под старину. Следовательно, говорить о том, что Амелин перевёл первую песнь «Одиссеи» на современный русский язык не приходится просто на том основании, что его перевод не соответствует современному русскому языку. В его переводе есть некоторая (частичная) стилизация и под Гнедича, и под старину, и есть как бы свой «амелинский» язык, что делает его перевод оригинальным, не похожим на другие, но не делает его современным. Но можно ли Гомера перевести на чисто современный язык? Думается, вряд ли. Без стилизации не обойтись.

Один читатель спросил меня в электронном письме: «Нужны ли новые переводы Гомера? Не достаточно ли переводов Гнедича и Жуковского?» На мой взгляд, этот вопрос равнозначен тому, как если бы спросить: нужен ли Гомер вообще для русской культуры, не хватил ли его уже читать? Подобные вопросы абсурдны уже потому, что Гомер сегодня является не только полноценной частью русской культуры, но и её особой, как бы элитной частью. Гомер заключает в себе истоки не только европейской, но и мировой культуры. После переводов Гнедича и Жуковского Гомер стал определённым мерилом высоты русской поэзии и культуры. Достигнуть этой высоты стремились и Пушкин, и Некрасов, и Толстой, и многие другие столпы русской литературы.