Илимская Атлантида. Собрание сочинений

Всю дорогу ему не давала покоя мысль: почему? зачем они так поступили? Неужели это он виноват: не поговорил с людьми по душам, рубанул с плеча, запугал стариков? Добрался Бугров до деревни в полдень, оставив лошадь внизу, у реки. Накинув поводок от узды на корягу, к которой летом привязывали лодки, с трудом поднялся по скользкому угору на деревенскую улицу.

Вьюга утромбовала снег, мороз превратил его поверхность в гладкий, зеркальный наст, слепяще отражающий солнце. Искристые лучики источали и клочки снега, зацепившегося за ветки деревьев, разлегшегося на крышах домов и амбаров. Чистейшее сияние и звенящая тишина заполнили пустые улицы, уже занесенные снегом. Деревня казалось прекрасной покойницей, укрытой белоснежным саваном.

– Красиво сверкают на солнце заснеженные деревья, – отметил про себя Александр и с огорчением подумал: – Но чего же я хочу здесь увидеть? Зачем мне надо было сюда ехать, когда все ясно, не осталось никого. Как же это они так быстро смогли подняться и исчезнуть без следа? По-партизански. А ведь среди жителей деревни немало участников войны, наверное, навыки оттуда, с боевых полей, – оправдывал себя Александр, наслаждаясь красотой и тишиной. Он хотел было уже возвращаться к реке, как в конце улицы заметил идущий из трубы дым. Даже не дым, а светлую тоненькую витиеватую ленточку над заснеженной крышей. По опыту Бугров знал, что так горят в печи березовые дрова. Значит, в доме есть живая душа. А вдруг беглые? Уж с ними-то встреча совсем не к месту.

Александр, поскрипывая морозным снегом, не спеша, стараясь издавать как можно меньше шума, пошел по улице, предусмотрительно оглядываясь по сторонам, понимая, что на фоне белого снега он виден хорошо, как летний заяц.

– Удобная я сейчас мишень для любого охотника, – усмехнулся про себя Бугров.

За несколько домов до искомого навстречу к нему с лаем подбежала собака. Но вместо того, чтобы вцепиться в незваного гостя, только прыгала вокруг, звонким лаем нарушая тишину. Скрипя то ли коленками, то ли подошвами огромных валенок по морозному снегу, из калитки появился старый дед, дребезжащим голосом прикрикнул на собаку.

Та, поджав хвост и повизгивая, попятилась к хозяину, не упуская из вида незваного гостя.

– Иди, иди, защитница, – замахал дед рукой на собаку.

Та послушно выполнила его приказ и скрылась во дворе, время от времени показываясь в проеме калитки.

– Ты чего, испугался моей псины, что ли? – поддел дед Александра. – Заходь, гостем будешь. Видишь, как нас замело, так что гости для нас как праздник.

– Добрый день, дед, – поздоровался Александр, перешагивая порог избы.

– Добрый, добрый, проходи, рассказывай, с чем пожаловал, – проскрипел дед.

Изба была небольшая, состояла традиционно из залы и отгороженной перегородкой кухни. К боку русской печки притулилась чугунная буржуйка, топилась только она, пропуская в комнату слегка горьковатый дым. Было тепло, но из-за закрытых ставнями окон темновато. К радости и удивлению Александра дед в избе был не один. Из кухоньки вышла худенькая старушка в толстой вязаной кофте, в повязанном на голову платке. Она быстро просеменила к столу, зажгла керосиновую лампу. При свете лампы Александр увидел застеленные пестрыми половиками полы. На стене между окнами висели часы в резном деревянном обрамлении, над часами расположился репродуктор – большое круглое колесо, обтянутое черной тканью. Еще довоенный.

– Присаживайтесь, – дед указал искореженной от трудов кистью руки на лавку, – звать-величать-то как?

– Александром, я у вас был прошлым летом, в клубе собрание проводил. Помните?

– Не помню я, головенка моя совсем «варить» перестала, – ответил без жалости к себе дед и сел напротив гостя, по-птичьи остро, внимательно и осторожно поглядывая на него.

– А чего в деревне пусто, где люди-то? – нетерпеливо задал мучивший его вопрос Александр.

– Так ушли все, – безразлично ответил дед.

– Куда ушли-то?

– Черт ее знает, куда? Далеко, сказывали, собираются.

– А вы почему остались? – глядя с восхищением на смелых зимовщиков, поинтересовался Бугров.

– Некуда нам идти, да и за деревней пригляд нужен.

Александр заметил, как разгорается в старике сила голоса, формируется в голове ясная мысль.

– Как же вы одни-то? Боязно, поди? Да и в чем ваш пригляд состоит? – продолжая удивляться и восхищаться, Александр засыпал вопросами своих новых знакомых.

– Кого боятся, кому мы нужны? Соседи из Симахиной приглядывают за нами, смотрят, живы ли, керосинчику, муки и рыбешки подбрасывают. А мы за деревней смотрим. Если от нее глаз человек отведет, она сразу осядет, загрустит, как потерявшийся ребенок, заплачет и упадет на землю. А с нами ей веселее. Да что разговоры разговаривать, давай, молодец, чайку попьем.

Александр радостно кивнул головой, надеясь, что за чаем дед расскажет историю исхода людей из деревни.

– Пелагея, – крикнул дед, глядя в сторону кухни, – ставь чайник на стол.

Бабулька, сидевшая рядом, кокетливо ткнула деда острым локотком.

– Илья, чего кричишь, я же у тебя под боком устроилась.

– Прости меня, не заметил. И к чаю красную рыбку не забудь, милая.