Илимская Атлантида. Собрание сочинений

– Только не в центре нашего города. А хочется память о себе оставить добрую, послужить ему – великому – делом. И люду его тоже.

– Служи не в центре. На окраине «великого» проектировать можно без всяких «вымыслов», согласовывать легче, строить проще.

– Ой, Коля, ты не мечтатель, не хочешь ничего нового попробовать. Никто нам на блюдечке с голубой каемочкой эти два дома не преподнесет.

– Ладно, – согласился Николай. – А смету по затратам составить мне?

– Составь и покажи, возможно, добавить что-то придется.

– Завтра утром смета будет на твоем столе, романтик-экспериментатор, – подколол начальника приятель.

– Но ты не зависимо от этого сегодня вечером договаривайся с изыскателями.

– Хорошо. Убедил.

Алексей Федорович остался в кабинете один, пододвинул к себе папку с документами: что-то внимательно прочитывал, что-то подписывал, слегка пробежав глазами. Многие подготовленные приказы, распоряжения, письма он знал почти наизусть.

Закончив долгое и ответственное это дело, со вздохом облегчения закрыв и отодвинув папку с документами на край стола, Алексей набрал номер телефона приятеля – руководителя проектного института.

– Привет, Юрий Павлович.

– Будь здоров, Алексей Федорович.

– Как дела?

– Дела в прокуратуре, у нас работа.

– Значит, все нормально.

– Нормально, – громко сказано, однако, держимся.

– До́ма как?

– Пока все в порядке.

– Юрий Павлович, что звоню-то. Хочу узнать, вы проектными делами, связанными с реконструкцией жилых домов, занимаетесь?

– Сейчас время такое, ни от чего не отказываемся, но особой тяги к этому делу не имеем.

– Почему так?

– Реконструкция жилых домов, особенно в центре, дело хлопотное, связанное в основном с трудоемкими изыскательными работами.

– Что, трудно скважину рядом с фундаментом пробурить?

– Пробурить скважину просто, но ведь изыскания касаются всего: фундаментов, стен, перекрытий и еще многих узлов.

– Для тебя легче разобрать дом?

– Для меня, конечно, но это уже не реконструкция.

– Это безжалостный снос, – неодобрительно продолжил мысль приятеля Алексей и, не дав ему ответить, продолжил: – Юрий Павлович, а что в городе нет проектной конторы, которая занимается такими делами?

– Была довольно крупная организация. Раньше в городе все проекты для капитального ремонта жилых домов выполнялись только ею.

– А где она сейчас?

– Там же где и другие организации из прежней плановой экономики – приказала долго жить.

– Почему, если это такая необходимая организация?

– А ты слышал в наши демократические времена, чтобы кто-то капитально ремонтировал дом с отселением проживающих?

– Нет, но сейчас я этим не интересовался. Знаю, что такая практика была в советское время. Людям давали на время реконструкции их дома маневренное жилье, а потом возвращали обратно. А в наше время – не знаю.

– Можешь поинтересоваться, в наше время такого не было и быть не может. Поэтому и надобность в проектантах отпала.

– Куда же они все подевались?

– По другим проектным институтам и бюро разбрелись. Специалисты не потерялись, а вот все их наработки, все уникальные исследования, материалы по основаниям и фундаментам, характеристики стен и перекрытий, похоже, исчезли бесследно.

– Сожгли, что ли, при ликвидации?

– Такие вещи не сжигают, кто-то, вероятно, прибрал к рукам. А тебя почему вопрос наследства документации так заинтересовал?

– Юрий Павлович, давай я к тебе подъеду и расскажу, а то многое по телефону не обговоришь.

– Приезжай, жду, называй время.

– Можно завтра к девяти часам? Будешь на месте?

– К девяти говоришь? Сейчас взгляну – нет, никуда мне на это время не назначено. Приезжай.

Алексей Федорович выехал на встречу пораньше. Озябшая за ночь Мойка и обнимающая реку набережная были пленены густым клочковатым туманом, который, словно развеселившийся хулиган, нарочно налипал на лобовые стекла машин, застилал даль спешащим на работу горожанам. С ним в борьбу вступила энергия тепла, возникающая от трения автомобильных колес об асфальт. Благо машин в пробке было много, и накопившаяся за ночь влага, попадая под колеса, быстро испарялась. Туман, покуражившись, примерив на себя изобразительные формы Михаила Шемякина, тоже исчез.

Солнечные лучи выявляли, подсвечивая, истинную, совокупную красоту города: его многочисленные, прильнувшие друг к другу дворцы, выстроившиеся вдоль набережной. Каждый обладал своими неповторимыми достоинством: один – прозрачно-воздушным цоколем из путиловского камня, другой – мраморными карнизами, похожими на прикрытые веки спящей красавицы. Соседство разных архитектурных стилей: барокко, рококо, классицизма – было гармонично, оправдано многовековой любовью и трудом архитекторов и строителей блистательного Санкт-Петербурга.

Машина в пробке притормозила у любимого здания Алексея Федоровича – у Малого Эрмитажа, творения Фельтена и Валлен-Деламота. Этот воздушный дворец символизирует грань веков, соседство стилей, различное понимание красоты двумя гениями: здесь уходящее выспреннее барокко уступает место величественному классицизму. Опять борьба, опять спор мировоззрений разных поколений, неизбывная поступь прогресса.