Илиодор. Мистический друг Распутина. Том 1

Вот в этот омут и угодил о. Илиодор. Определение Св. Синода о назначении его преподавателем гомилетики и соединенных с ней предметов (практическое руководство) в Ярославскую духовную семинарию состоялось 21.X.1905. Вступление в должность состоялось еще позже. По словам А. И. Кругликова, о. Илиодор приехал в Ярославль в начале октября. На 10.X.1905 преподавателем гомилетики еще числился А. А. Субботин. А уже 18.X занятия прекратились на три месяца. Таким образом, если в октябре о. Илиодор и успел провести пару уроков, то в полную силу его педагогическая деятельность началась только в январе 1906 г.

«На место служения о. Илиодор ехал с радужными надеждами», – рассказывает биограф. «Я отдался делу всей душой», – вспоминал сам иеромонах.

Вчерашний студент надеялся исправить в Ярославле те семинарские проблемы, которые огорчали его в Новочеркасске. Во-первых, разврат, наблюдая который он давно уже мечтал «хоть сколько-нибудь обновить растлевшуюся духовную школу». Во-вторых, сухость отношений между педагогами и семинаристами. «Я сам, когда учился в Духовной семинарии, по временам невыносимо скорбел о том, что между учителями и учениками утвердилась "пропасть велия" и не было возможности учителя в целях воспитания юношества войти в душу ученика, а тем более – ученику в душу учителя. …нельзя не осудить этой отдаленности учителя от ученика, нельзя не осудить за то, что чрез это часто тому или иному воспитаннику приходилось в тот момент, когда в душе являлись мучительные сомнения насчет разных вопросов жизни, требовавшие в своем разрешении разумного руководства и теплого участия, оставаться одиноким…». Биограф о. Илиодора сообщает: «Памятуя свою семинарскую "нужу", он был полон желания слиться с учениками и бросить в их души семена любви и веры». Положительный пример о.Феофана, преподавателя и духовного отца в одном лице, был перед глазами.

Вверенная о. Илиодору дисциплина – гомилетика – казалась ему важнейшей для будущих пастырей. «Главным образом, он хотел научить их проповедничеству, ибо, по его мнению, священники без проповедей не сделают и сотой доли того, что нужно и что они должны сделать».

При знакомстве с учениками заверивший их в своей дружбе и объявивший, что не признает балла ниже тройки, на деле о. Илиодор оказался весьма требовательным педагогом. Желая нагнать программу, он задавал огромные уроки и неизменно задерживал учеников на пару минут перемены. По словам некоего «Петровича», новый преподаватель «никогда не объяснял» заданное, «заставляя учить по учебникам шестидесятых годов, написанным чуть ли не древнеславянским слогом». Однако А. И. Кругликов это отчасти оспаривал: «уроки о. Илиодор всегда объяснял, что известно всем, кроме вас».

К педагогическим разногласиям следует прибавить и политические. О. Илиодор уже успел выказать себя ярым монархистом, а воспитанники семинарии придерживались прямо противоположных взглядов. Современники делали упор на эту политическую подоплеку конфликта преподавателя и учеников. Дескать, о. Илиодор «не на шутку задумал очистить семинарию от вредного элемента», часто повторяя: «Я ваш бич». Однако трудно сказать, что было первично, а что вторично, – политика или педагогика, – не зная, кем больше ощущали себя юные воспитанники – революционерами или детьми, которым наставили плохих отметок.

Относительно методов преподавания тот же «Петрович» сообщает, что о. Илиодор «вел себя крайне деспотично», твердя: «закрою семинарию, если вы не будете делать так, как я хочу». Новый преподаватель «начал уже приводить в исполнение свой план, ставя ученикам единицы и сбавляя поведение». Подобные репрессии применялись к «каждому плохо ответившему урок или по какой-нибудь причине отказавшемуся от него» (а какую отметку надо ставить тем, кто не учит уроки?), к «обитателям камчатки» и, наконец, к «тем, которые не интересовались будущим духовным поприщем и сквозь пальцы смотрели на богословие». Семинаристы шептались, что о. Илиодор «в пятом классе поставил 20 единиц. В шестом 30 и т.д. Достаточно ученику при ответе задуматься, Илиодор сухо произносит "довольно" и ставит в журнале 1».

В целом картина совершенно ясна. С одной стороны, строгий и несдержанный преподаватель, сыплющий единицами и угрозами. С другой стороны, лодыри-ученики, расслабившиеся после трехмесячных незапланированных каникул, чувствующие себя хозяевами положения и гордящиеся тем, что они закрывают семинарию когда хотят и выходят на учебу тоже когда хотят. Яблоко раздора – гомилетика, не интересующая тех, кто никогда не станет священником и кому от семинарии нужен только аттестат.