Илион

Старуха уничтожает меня едким взглядом. Лаодика берет со стола тазер и вертит его в бледных руках.

– Так вот чем ты оглушил Патрокла? – впервые заговаривает она в моем присутствии.

– Да.

– Как оно действует?

Показываю ей три нужных точки: тут и тут нажать, здесь повернуть, и оружие активируется. Несомненно, тазер рассчитан только на мои прикосновения, иначе если бы он вдруг потерялся, такое началось бы! Правда ведь? Хотя вообще-то не каждый сообразит найти сложноватый механизм включения. Я принимаюсь объяснять, что прибор не «слушает» чужих приказов… Лаодика направляет тросточку мне в грудь и еще раз легонько стучит пальцем по жезлу.

Как-то раз мы с Сюзанной устроили пешую прогулку по округу Браун в Индиане. Когда мы взошли на зеленую вершину холма, всего лишь в десяти шагах от меня неожиданно ударила ослепительная молния. Помнится, я рухнул без сознания и несколько минут не приходил в себя. Потом мы вместе посмеивались над необычным приключением, хотя на самом деле при мысли о нем у меня до сих пор пересыхает во рту.

Так вот, этот удар гораздо хуже.

Как будто бы в сердце с размаха всадили раскаленную кочергу. Отлетев со стула, я глухо валюсь на каменный пол, бессмысленно дергаюсь, точно эпилептик, – и отключаюсь.

* * *

Сознание понемногу возвращается. Все тело ноет, в ушах гулко звенит, череп раскалывается. Не обращая на меня внимания, женщины пристально глядят в пустой угол. Странно, почему их только четыре? Было вроде пять.

Я приподнимаюсь, прислоняюсь к стенке и трясу головой. Зрение слегка проясняется. Андромаха исчезла. Может, побежала за доктором, испугавшись за мою жизнь? Бедняжки могли решить, что я скончался.

И тут жена Гектора появляется из ничего – именно там, куда смотрели ее подруги.

– Шлем Аида и впрямь работает, – подтверждает она, снимая капюшон-невидимку. – Не понимаю, зачем боги доверили столь ценный дар вот такому? – Дама небрежно кивает в мою сторону и кладет Шлем на место.

В руках Феано качается квит-медальон.

– Мы не можем разобраться с этим. Покажи.

В голове такой кавардак, что до меня не сразу доходит, к кому она обращается.

– С какой радости? – Я нетвердо встаю на ноги и опираюсь на спинку стула, чтобы не упасть. – Почему это я должен вам помогать?

Елена обходит стол и накрывает ладонью мою руку. Я невольно отдергиваюсь.

– Разве ты не знаешь, Хок-эн-беа-уиии? – нежно воркует красавица. – Ты послан нам богами.

– О чем ты? – Я подпрыгиваю и дико оглядываюсь.

– Нет-нет, бессмертные не слышат нас в этой комнате, – успокаивает она. – Стены выложены твердым свинцом. А его не одолеть ни взору, ни слуху Олимпийца. Это же всем известно.

Я снова озираюсь. Бред какой-то! Хотя почему бы и нет? Рентгеновский взгляд Супермена тоже не проникал через свинец. Неудивительно, что мои новые подружки оборудовали богонепроницаемый подвал. Под храмом Афины.

Андромаха шагает ко мне.

– Выслушай нас, приятель Елены, Хок-эн-беа-уиии. Много лет назад мы, женщины, сплотились, дабы прекратить эту войну. Однако мужи, как наши, троянские, так и ахейцы с аргивянами, не слушают советов разума. Они признают лишь власть Олимпа. И вот боги услышали самые тайные моления наших сердец, послав тебя. С твоей помощью мы направим реку истории в иное русло, спасемся сами, освободим своих детей, мало того – избавим весь человеческий род от жестокого ига своенравных божеств.

Ну, дают! Я качаю головой и смеюсь:

– Мадам, ваша логика немного подкачала. С чего это Олимпийцам давать вам в руки орудие, которое свергнет их собственную власть? Концы-то с концами не сходятся!

Женщины в недоумении смотрят на меня. А Елена говорит, словно ребенку:

– Есть множество богов на этом свете, что и не снилось вашим мудрецам.

Я разеваю рот. Не-ет, наверное, послышалось. Все-таки голова еще гудит. Грудная клетка побаливает, да и мускулы не оправились после судороги…

– Отдайте оружие, – на всякий случай говорю я.

Дамы без слов подчиняются.

– Так что вы там задумали? – Я как бы невзначай направляю на них тазер. На всех сразу.

Андромаха сверкает очами.

– Мой супруг никогда не купился бы на россказни о мнимом похищении Скамандрия и няньки. Гектор служил богам всю свою жизнь. Затея хороша для самовлюбленного мужеубийцы Ахилла, но не для него. Благородный Приамид решил бы, что бессмертные испытывают его верность. Афродита или кто-нибудь из них должен прикончить младенца на глазах многих свидетелей. Вот тогда ярость Гектора не знала бы границ. Почему ты не умертвил нашего сына?

Я теряю дар речи. Тогда она отвечает за меня:

– Слюнтяй! Боишься замарать руки? Не ты ли говорил, что мальчика сбросят с городской стены, если вовремя не вмешаться?

– Ну да.

– И постеснялся поднять нож на младенца, который давно уже обречен? Хотя бы от этого зависел исход нашей войны и твоей личной битвы с богами? Ты слабак, Хок-эн-беа-уиии.

– Да.

Гекуба жестом предлагает сесть, но я остаюсь на ногах, не выпуская тазера.

– В чем заключается ваш замысел?

Я почти боюсь услышать ответ. Не убьет же Андромаха собственного ребенка ради?.. Посмотрев в ее глаза, я пугаюсь еще больше.