Илион

Господи боже, и все это натворил я один?!

Снова над улицей пролетает небесная колесница. Бах! – и в крепостном вале зияет дымящийся прогал, а в воздухе кувыркается дюжина солдат в красных шлемах. Рваные куски человеческой плоти осыпают дорогу и барабанят по крышам жутким дождем. На ум приходит другое видение из прошлого – впрочем, подобного кошмара здешнему миру ждать еще три тысячи двести лет. Это случится спустя две тысячи и один кровавый год после Рождества Христова. Растерзанные тела точно так же градом полетят на улицы огромного мегаполиса, а тонны падающих обломков и каменной пыли настигнут сотни и сотни тех, кто понадеется спастись бегством. Разве что архитектура изменится да горожане будут одеты по-иному.

Мы никогда ничему не научимся. Мир невозможно изменить.

Я опрометью бросаюсь к чертогам Гектора. Ливень снарядов не прекращается. Вот крохотный ребенок выбирается на улицу из-под обломков двухэтажного дома. Не знаю, мальчик это или девочка: лицо малыша окровавлено, курчавые волосенки поседели от штукатурки. Остановившись, наклоняюсь и подбираю младенца. Куда с ним? В Илионе отродясь не строили детских больниц! Какая-то женщина, прикрывая голову алой шалью, кидается ко мне и отнимает плачущее дитя.

Соленый пот заливает веки. Утираюсь прямо на бегу.

Дом Гектора исчез. От целого особняка остались груды мусора и черные вмятины в земле. Смахиваю со лба теплые струи опять и опять, но и тогда не верю своим глазам. Долго же Олимпийцы палили по громадному зданию. Троянские пехотинцы, чьи гордые багряные шлемы сделались сизыми от пыли, уже ворочают груды обломков длинными копьями и самодельными лопатами, по цепочке передавая обнаруженные тела и останки в руки ожидающей толпы.

– Хок-эн-беа-уиии, – произносит кто-то.

Лишь сейчас я сознаю, что слышу настойчивый голос целую минуту. Теперь меня дергают за рукав.

– Хок-эн-беа-уиии!

Бездумно поворачиваюсь, смахиваю назойливый пот и опускаю взор. Елена. Грязная, платье в крови, волосы спутаны. В жизни не видел женщины прекраснее. Она прижимается к моей груди, и я заключаю ее в объятия. Елена поспешно отстраняется:

– Ты сильно ранен?

– Что?

– Порезы серьезные?

– Да я вообще не…

Красавица проводит рукой по моей щеке. Ладонь окрашивается в алый цвет. Осторожно касаюсь виска и края волос: так и есть, глубокие раны. Оказывается, я утирал вовсе не пот.

– Ладно, ерунда, – указываю на дымящиеся руины. – Гектор и Андромаха?..

– Их не было здесь, Хок-эн-беа-уиии, – кричит Елена сквозь шум бомбежки. – Приамид отослал семью в подземелье храма Афины. Там безопасно.

Ну, еще бы. В дыму и гари я отчетливо вижу высокую крышу святилища. Не станут же боги ровнять с землей собственные храмы. Себялюбие, будь оно проклято, не позволит!

– Феано мертва, – сообщает дочь Леды. – Лаодика тоже.

Беспомощно повторяю имена. Жрица Афины – та, что прижимала холодное лезвие к моим яичкам считанные часы тому назад. И дочь Приама. Две троянки из пяти, которых я знал. А война только началась…

И вдруг я подскакиваю будто ужаленный.

Что-то не так.

Взрывы умолкли.

Солдаты и простые горожане кричат и показывают пальцами в небо. Четыре колесницы-истребителя куда-то сгинули, последняя – думаю, Аресова – стремительно удаляется на север и тоже исчезает из виду, квитируется обратно на Олимп. Я устало осматриваюсь. Обрушенные дома, дымящиеся воронки, трупы на улицах… И это все после обстрела из лука? Что же будет дальше? Биологическая атака? Аполлон (который, наверное, плавает сейчас в целебном баке) давно прославился умением насылать на людей губительную заразу.

Нащупываю медальон на шее.

– Где Гектор? Мне нужно его найти.

– Покинул город через Скейские врата, – отвечает Елена. – Вместе с Парисом, Энеем и Деифобом, своим братом. Сказал, что должен отыскать Ахилла, прежде чем сердца воинов совершенно ослабеют.

– Он мне нужен, – повторяю я, озираясь на главные ворота.

Женщина разворачивает меня за плечи:

– Хок-эн-беа-уиии…

Наши лица сближаются, и мы сливаемся в поцелуе посреди хаоса и воплей. Но вот ее губы оставляют мои. Я растерянно моргаю, продолжая тянуться к Елене.

– Хок-эн-беа-уиии… Если умрешь, покинь этот мир по-человечески.

Она уходит вниз по улице, не оборачиваясь.

53 Экваториальное Кольцо

Собирателя бабочек почти не удивило, что голограмма умеет ходить. Взяв посох, Просперо подошел к прозрачной стене купола и запрокинул голову к звездам. Молочный свет ясно подчеркнул каждую морщину на впалых щеках и дряблой шее. Седина, борозды на лице, гадкие бородавки… Молодого мужчину коробило при виде этих ужасных проявлений возраста. Неужели когда-нибудь все люди будут выглядеть вот так же? Друзья Даэмана, он сам, даже мама? Что за кошмарный сон!

Однако тут горожанину вспомнился лазарет с его резервуарами, клубками синих червей и обеденным столом Калибана.

Не лучше ли прикончить монстра, оставив лазарет в покое?