Илион. Город и страна троянцев. Том 1

В январе 1846 года мои достойные директора послали меня в качестве своего агента в Санкт-Петербург. Здесь, как и в Москве, в течение первых двух месяцев мои старания увенчивались полным успехом, который далеко превосходил самые горячие ожидания моих нанимателей и мои собственные. Как только я стал необходимым для г-д Б.Х. Шредера и компании в моей новой карьере и таким образом добился практически независимого положения, я поторопился написать другу семьи Майнке, г-ну К.Э. Лауэ в Ной-Штрелиц, описав ему все мои приключения и умоляя его попросить немедленно для меня руки Минны. Однако, к ужасу моему, месяц спустя я получил от него ответ, разбивший мне сердце, – она только что вышла замуж. В то время я считал это разочарование величайшей трагедией, которая только могла постичь меня, и некоторое время я совершенно не мог делать никакую работу и лежал больной в постели. Я постоянно вспоминал все, что произошло между мною и Минной в раннем детстве, все наши сладкие мечты и широкие планы, в окончательном осуществлении которых я теперь видел блестящий шанс для меня; однако как мог я думать о том, чтобы осуществлять их без ее участия? Затем я снова и снова горько обвинял себя за то, что я не попросил ее руки перед отъездом в Санкт-Петербург; но я снова вспоминал, что я не мог сделать этого, не подвергшись насмешкам, поскольку в Амстердаме я был всего лишь клерком, в зависимом положении, подверженный капризу своих нанимателей; кроме того, я отнюдь не был уверен в своем успехе в Санкт-Петербурге, где меня мог ожидать полный провал. Я воображал себе, что ни она не может быть счастлива ни с кем, кроме меня, ни что я не смогу когда-либо жить с другой женой, кроме нее. Почему же судьба оказалась такой жестокой, оторвав ее от меня именно тогда, когда после шестнадцати долгих лет борьбы за то, чтобы приблизиться к ней, я, казалось, наконец преуспел в том, чтобы получить ее? Со мной и Минной как будто случилось то, что бывает с нами во сне, когда нам снится, что мы преследуем кого-то и никогда не можем догнать его, поскольку, как только мы догоняем его, он снова ускользает от нас. Я думал, что никогда не смогу пережить несчастье потери Минны в качестве спутницы жизни; однако время, которое лечит все раны, наконец исцелило и мою, так что, хотя я годами горевал по ней, все же смог продолжать свои купеческие занятия без дальнейших перерывов.

В мой первый год в Санкт-Петербурге мои действия были уже настолько успешны, что в начале 1847 года я был записан в гильдию, как настоящий купец. Но, несмотря на свои новые функции, я остался в связи с г-дами Б.Х. Шредером и компанией из Амстердама, которые были моими посредниками в течение почти одиннадцати лет. Поскольку в Амстердаме я узнал все об индиго, мои деловые операции были почти исключительно ограничены этим товаром; и, пока мое состояние не превысило 200 тысяч франков (8 тысяч фунтов), я никогда не давал кредит никому, кроме первостатейных купцов. Поэтому сначала я должен был довольствоваться очень небольшими доходами, однако мой бизнес был совершенно безопасным.

Не слыша ничего от моего брата Луи Шлимана, который в начале 1849 года эмигрировал в Калифорнию, я отправился туда весною 1850 года и узнал, что он умер. Таким образом, случилось так, что я был в Калифорнии тогда, когда 4 июля 1850 года она стала штатом, и все, кто жил в ней, тем самым стали натурализованными американцами, я с радостью воспользовался возможностью стать гражданином США.

В конце 1852 года я основал в Москве дочернюю фирму для оптовой торговли индиго, сначала под руководством моего превосходного агента, г-на Алексея Матвеева, и после его кончины – под заведованием его слуги Ющенко, которого я сделал купцом 2-й гильдии, считая, что способный слуга может легко стать хорошим директором, в то время как из директора никогда не получится хорошего слуги.

Поскольку в Санкт-Петербурге я всегда был по горло занят работой, я не мог продолжать там свои лингвистические исследования, и только в 1854 году я смог выучить шведский и польский языки.