Ильюшин

И то, что впереди были коммунисты, а молодежь вели за собой комсомольцы, преступно забыть и не отметить. Сейчас, наверно, трудно представить, какой праздник был на Безымянке, какую радость испытали люди, когда узнали, что они победили во всесоюзном соревновании, и боевые летчики-гвардейцы вручили им переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны. Знамя присуждалось им 26 раз, и по решению правительства оставлено заводу на вечное хранение. Это была высшая награда военного времени для трудовых коллективов. А ведь штурмовик строили в основном девушки, вдовы погибших, мальчишки-ремесленники. Какими глазами смотрели они на сталинских соколов, вручавших знамя!..

«Шесть или семь ведущих инженеров во главе с Бугайским

поехали налаживать производство Ил-2 в Нижний Тагил, – вспоминает Е.С. Черников. – Перед войной в тайге, километрах в пятнадцати от города построили Уралвагонзавод. Ползавода занял Ленинградский авиационный завод, другую половину – Харьковский тракторный. Одна половина завода делала Ил-2, другая – танки Т-34. Мы уехали из Москвы 26 сентября, приехали в Тагил недели через три глубокой осенью. Нас поселили в тайге, километрах в пяти от завода. Я сунулся в кусты, а там на виду огромные белые грибы!

Рабочий день продолжался 14 часов. Отец иногда не приходил. Через месяц нам дали квартиру в городе, в наспех построенном двухэтажном доме из деревянных брусьев».

А по улицам в снежной пыли носились выкрашенные белой краской танки Т-34 – город с деревянными домишками вокруг озера и был испытательным полигоном. А над ними в небе ревели штурмовики Ил-2. Эта грозная, потрясающая картина с наземными и летающими танками, равных которым не было в мире, в ту первую военную зиму стала великим символом грядущей победы. Это сделал народ, страна, которая по расчетам всех, и друзей, и врагов, должна была проиграть войну. Немцы ходили по подмосковным платформам. Русские готовили им могилу.

У поэтессы Ларисы Васильевой, отец которой Николай Алексеевич Кучеренко был одним из конструкторов танка Т-34, есть строки:

Какие-то строгие тайны из дому отца увели,
а вскоре по улицам танки гудящей волной поползли.

И вроде ничего особенного, а дрожь бежит по спине, когда читаешь:

По длинным людским коридорам шли новые танки страны.

Эпоха – и гордость, и нежность, и слеза наворачивается. Земля и небо пошли на захватчиков...

«30 декабря в Куйбышеве Калинин вручал нам награды, – говорит В.Н. Семенов, – а в феврале 1942-го наша первая группа вернулась в Москву, а кое-кто, в том числе и я, раньше – чтобы восстановить производство Ил-4. В апреле вернулись все. С продуктами было туго, хотя нас и снабжали, но жили голодно. Сергей Владимирович под Куйбышевом стрелял из ружья дроф, привозил и нас кормил. Дрофа – как гусь».

«В Куйбышеве, – вспоминает И.И. Жуков, – был начальник аэродрома полковник Шустов, ему принадлежит такое начинание: охота с самолета. Там степи необозримые, много волков и лис. У-2 – двухместный, горючего сколько хочешь, бери ружье и стреляй. Потом на санях собирали. Муку давали за них».

«Когда я на товарном поезде в 40-градусный мороз собирался ехать из Куйбышева в Бугуруслан за женой, – говорит Д.В. Лещинер, – Сергей Владимирович сам меня снарядил в свои летные унты, меховой костюм. Собираюсь уходить, чувствую, что-то у меня туго за пазухой. Лезу в карман – пачка вот таких сотен! Что, зачем?

«Не разговаривай. Купи, что надо».

Я уезжал из Москвы 17 октября, когда паника была, а вернулся 29 января с брюшным тифом, температурой 40, почти вне сознания. Ильюшин говорит моему брату, он тоже здесь работал: «Я его в больницу не отдам. Он там умрет. Пусть дома лежит».

Месяц я пролежал с температурой, Ильюшин снял брата с работы, усадил возле меня и сам каждые два-три дня приходил, приносил лекарства. Я хотел вернуть ему долг, а он на меня набросился:

«Ты у меня денег не брал!»

А некоторые говорят, что он был жадный».

Вспоминает Е.С. Черников: «Отец заболел, операцию делали в войну. Ильюшин приехал, поговорили, уехал, оставил конверт. Открыли – там деньги и записка: „Сима, на лечение“.

«Во время войны мы испытывали новые пушки, – говорит С.А. Певзнер. – Нам выдавали талоны на питание, три нормы – первая, третья и пятая. Пушкари сумели забрать все пятые нормы, самые лучшие, летные. Когда я приехал на испытания со своими ребятами, нам досталась самая слабая норма. И хочется сказать Ильюшину, и неудобно жаловаться на то, что тебя касается.

– Ты хочешь еще что-то сказать, так говори!

– Сергей Владимирович, не хотелось бы, но рабочий класс давит!

– Это как же?

Поднимает трубку, звонит нашему наркому Шахурину, главному инженеру ВВС Маркову. Все исправили, конечно.

Он умел создать такой климат, так воспитать людей, что думали не о зарплате, а о том, как выполнить задание.