Илька из Закустовки

Грема был уверен, что это не к добру и улыбчивый клыкастый дядечка только и ждет, чтобы нацепить на него кучу приборчиков и сделать подопытным зверьком для своих артефакторских нужд.

Илька с бубнящим питомцем спорить не стала. Бухтел Шуршегрем теперь вслух и гораздо тише, а на крыльце и вовсе мог говорить только о еде.

Грета, надо сказать, извинилась за столь долгую отлучку, пообещала им роскошный ужин и даже поход по магазинам.

— К поступлению сделаю тебе подарок. Ну и этому ворчуну тоже. Пойдемте быстрее, — поторопила она подопечных, возвращаясь в холл академии к выходу стационарного портала, — у меня еще в городе куча дел. А вам не помешает отдохнуть и хорошо выспаться.

Сам ужин по возвращении в таверну Илька помнила уже смутно. Она уже за столом начала клевать носом под причмокивание и одобрительные замечания Гремы обо всех блюдах, что ему удалось попробовать.

Зато утро в комнате таверны рождало в ней неизведанное ощущение чего-то необыкновенного, приключившегося в ее жизни.

Впервые она проснулась не в собственной постели в родной Закустовке, а в совершенно незнакомом месте.

Сев на кровати и пошевелив пальчиками ног по деревянным медово-бежевым гладким половицам, уже нагретым солнечными лучиками, она оглядела свое временное пристанище.

Комната была небольшая, но довольно уютная. Помимо кровати, на которой Илька сидела, с пышно взбитыми подушками и пуховым одеялом в голубеньком, вышитом синими цветочками пододеяльнике, в комнате имелся комод с зеркалом, узкий платяной шкаф, крошечный столик на высокой ножке в компании двух стульев и кресло у окна. А еще в этом номере явно были персональные «удобства», поскольку из-за одной из двух дверей слышался плеск воды и фальшивое пение Шуршегрема.

«Он еще и поет? — удивилась Илька. — Раньше я за ним не замечала».

Метаршигл, конечно, не то чтобы пел, скорее урчал, периодически выдавая что-то вроде: «И нет меня красивее, и нет меня умнее. Я самый колючий… ур-р, ур-р-р, ур-р-р».

«Интересно, как он моется с артефактом?»

Сдернув со стула платье, разложенное, видимо, Гретой с вечера, Илька оделась и крадучись, на цыпочках, пошла к двери в ванную.

Дверь распахнулась, чуть не заехав ей по лбу, а Грема язвительно заявил:

— Подсматривать нехорошо! Ты забыла, что я тебя слышу? Артефакт пленочкой покрывается. Умывайся уже и пошли завтракать! Я есть хочу.

— Но если ты слышишь мои мысли до сих пор, то почему пел? — Илька была уверена, что он должен был застесняться.

— А чего мне стесняться? — ответил и на вопрос, и на мысленное недоумение девушки Шуршегрем. — Пою я прекрасно, красавец хоть куда, и кто-то же должен приобщать тебя к прекрасному! Давай уже, поторапливайся!

— А чего это ты раскомандовался? — Бодро-жизнерадостный колючий нахал ничуть не подпортил Ильке хорошее настроение своими замашками, но она все равно не преминула шутливо поставить его на место. — В конце концов, без меня тебя никто кормить не станет, а торопиться я не собираюсь. Сиди и жди.

Метаршигл насупился, провожая взглядом хозяйку, плотно закрывающую дверь в ванную комнату, но потом огляделся и повеселел.

В углу у шкафа лежал сваленный непутевыми близнецами Илькин багаж, а там, как он прекрасно помнил, где-то должна была быть корзиночка с продуктами, что приготовила дочке заботливая маменька.

Воспитательная мера Ильки опять провалилась: когда она вышла из ванной, приведя себя в порядок, колючий паразит восседал на чемодане, тщательно обгладывая последнюю косточку рыбьего скелетика, бывшего еще недавно румяной запеченной тушкой.

— Ого! Быстро ты. Я еще даже до пирогов не добрался, — небрежно заметил пойманный с поличным прохиндей. — Ждать тоже надо с пользой для себя и окружающих!

— Ну, пользу для тебя я вижу воочию, а какая от твоего обжорства польза окружающим? — Особо на Грему Илька не сердилась, надеясь, что теперь не придется сильно тратиться на питание, раз он перекусил.

— И это тоже, — уловил ее отношение зверек. — А еще я не скребся под дверью и не ныл на всю таверну, что ты моришь меня голодом, поскольку, собственно, ел! Вот. И кстати, на тебе другое платье!

Мордочка зверька приняла крайне озабоченное выражение.

— А где вчерашнее? Где мой ключик? Ты его потеряла? — Шуршегрем, сунув косточку в бумажный пакет с прочими остатками рыбки, шустро соскочил с чемодана и забегал по номеру. — Я только нашел мой замечательный ключик, который наверняка ведет к сокровищам, а ты его куда-то дела! А если Грета его нашла и забрала? Ильмартендилия! Как ты могла быть такой безответственной!

— Не смей называть меня так! — не осталась в долгу Илька, услышав ненавистное полное имечко. — И ключ вовсе не твой! У него наверняка есть настоящий хозяин, и лучше отдать его Лэри или ректору, чтобы владельца нашли. Может, кто-то его уже ищет!

— Не ищет! Он его зарыл и спрятал. Знает, где спрятал, чего искать-то? Я нашел — значит, мой! Глупая девчонка! Вот найдем сокровища, разбогатеем, еще спасибо скажешь!