Ильхам Алиев

Один из авторов этой книги напишет повествование о памятниках Шуши — «Расстрелянные памятники». И еще — об истреблении мирного населения в Ходжалы («Покаяние»)…

В «Зимней сказке» Шекспира один из героев говорит: «Не те еретики, которых жгут на кострах, а те, которые жгут людей на кострах». А как назвать тех, кто уничтожил Мавзолей Вагифа, другие святыни?

У Вагифа, Видади, его современника и друга, у Закира есть стихотворения на одну и ту же тему

— «Журавли».

Вот стихи Видади:

За станицей станица взмываете ввысь,
Что вас в небо извечно зовет, журавли?
Что протяжно и сиро курлычете вновь?
И куда вы стремите полет, журавли?
…Под Багдадом иль Басрой — родимая весь,
Ваши перья ласкают господскую спесь,
Но когда вы затянете грустную песнь,
Сердце болью мое изойдет, журавли!
Уповаю у вас состраданье найти,
Напишу письмецо — это вам по пути,
Вы печальную весть о больном Видади
Донесете до дальних широт, журавли?
(

Перевод Владимира Кафарова)

Стихи, положенные на музыку, долетели до заокеанского Кливленда… Песня истаяла в ночной тишине, как печальный журавлиный клин в осеннем стылом небе…

Врачи просили его не волноваться, отгонять от себя тревожные мысли, беречь сердце… Ах, мистер Дебейки, добрый, милейший Майкл Дебейки.

Коронарное шунтирование помогло усталому комочку в груди, вот уже восемь десятилетий исправно гнавшему кровь по венам, неутомимому трудяге, вбиравшему в себя все треволнения жизни, радости и печали, вихри неласковой эпохи. Вспомнился Назым Хикмет:

Разве можно лечить сердце мое?
Сердце мое — лечить?

В клинике царила тишина, умолкли дневные голоса, звуки чужой речи, приветствия медсестер: «Гуд монинг, мистер Алиев…», «Гуд найт…» Как одиноко на чужбине! Как не хватает ему Зарифы-ханум, ее живого дыхания, голоса, участия. Сознание утишает боль: она обрела покой на родной земле, и образ ее осеняет печальной улыбкой всех, кто приходит в пантеон народной памяти в Нагорной части Баку. Она вернулась в лоно родной земли в день своего рождения.

«…Сегодня — самый дорогой день для меня. Одновременно — очень печальный день. Сегодня — день рождения Зарифы-ханум… Зарифа-ханум очень дорога мне как спутница жизни. Потому что была мне опорой в жизни на пройденных мной дорогах… потому что осчастливила мою семейную жизнь…

Сегодня я склоняю голову перед ее могилой…

Я ни на минуту не забывал и не забуду ее. И мои дети воспитывались в этом духе. Наша жизнь, вы знаете, проходила зачастую через трудные этапы. Уход из жизни Зарифы-ханум для нас в Москве стал большой трагедией. Мы с окружавшими тогда меня высокопоставленными коллегами похоронили ее. Но моей постоянной мечтой было ее возвращение на родную землю. И такая возможность представилась, и за это я безмерно благодарен судьбе. Я считаю себя счастливым тем, что прошел жизненный путь вместе с Зарифой-ханум…

Потому что, сколько бы ни было тяжелых периодов в жизни моей, столько же было и светлых периодов… И один из них в том, что я уже смог вернуться на родину и мне удалось доставить останки Зарифы-ханум на свою родину, свою землю, и предать земле бок о бок с ее отцом. Это было мое великое чаяние, великий обет мой. И это сбылось. Аллах сподобил меня этой долей».

Благодарение судьбе… Она одарила его сына прекрасной избранницей. И отец верил, что Мехрибан будет сыну такой же достойной соратницей, какой была Зарифа-ханум для него.

Сейчас сын на пороге большого испытания.

Отец мысленно просил судьбу укоротить заточение в кливлендских ночах, отодвинуть предельную черту отпущенного земного срока, молил всемогущего Господа о милосердии… Ведь его ждал Азербайджан… Столько начатых, но не завершенных дел… Столько неразвязанных узлов, столько несбывшихся надежд, карабахская боль…

Всплыло в памяти самоироническое признание Черчилля: «Я готов встретить своего Создателя. Другой вопрос: готов ли Создатель на такое суровое испытание, как встреча со мной?..»

Губы его тронула слабая улыбка. Сэр изволил выразиться эффектно… Но если серьезно, он, Гейдар Алиев, ощущал в критические минуты судьбы некую незримую силу, благосклонность фортуны, оберегавшую его от опасностей… «Нет человека не имеющего веры. Я по моим корням принадлежу к мусульманской вере…»

…В 1943 году, когда семья осталась без отца, мать и он сам принесли обет Мир-мохсун-аге, бакинскому святителю и прорицателю, дарившему людям надежду.