Иллюстрированная история эротического искусства. Часть вторая

Нельзя, однако, забывать, что все эти произведения имеют огромную историко-культурную ценность. Ни один документ не свидетельствует, на наш взгляд, столь классически о неистощимой плодовитости человеческой фантазии в области эротики, как именно эти произведения, наряду с которыми, кстати сказать, можно было бы поставить не менее объемистые исследования о богатстве эротического языка и понятиях каждого народа в отдельности, как, например, чрезвычайно ценные работы венского фольклориста Клауса. В то время как для наиважнейших предметов нашего повседневного обихода, например для хлеба, воды, мяса и т. п., фантазия сотворила лишь очень немного синонимов, в области эротики она создала их целыми сотнями и продолжает создавать непрерывно каждый день.

Представление проституток в фешенебельном парижском борделе.

Для мужчины женщина и для женщины мужчина — только эротические понятия. В фантазии женщины мужчина воплощается единственно и исключительно в том, чем природа отличила его как представителя противоположного пола. Этими мыслями женщина проникнута всегда, при употреблении самых невинных слов и выражений; когда же их употребляет мужчина, она всегда усматривает в них какой-нибудь намек на себя как на существо противоположного пола. Это должно быть известно мужчине, а так как общественная нравственность требует скромности и приличия внешне, то он может употреблять эти слова, только когда он наедине с женщиной или действительно намеревается сказать какую-нибудь двусмысленность. Иначе его сочтут за невежу или дурака. Таково приблизительно содержание предисловия одной из вышеупомянутых энциклопедий.

Публичные танцы носили такой же характер распущенности, как и эротические игры и развлечения старого режима. Приемы, при помощи которых танцовщицы XVIII века бесстыдно удовлетворяли эротическое любопытство либертинов, были восприняты модным канканом, который с увлечением танцевали в «Bal Mabile», в «Closerie de Lilas» и в десятках других танцевальных помещений. Различие было в одном: прежде это было явлением единичным, теперь же стало массовым. Распущенность, царившая в этих залах, достигла в конце концов таких пределов, что стало страшно даже полиции нравов, относившейся вначале ко всему этому чересчур снисходительно. Для того чтобы воспрепятствовать крайнему бесстыдству, полиции не оставалось ничего другого, как посылать во все танцевальные помещения комиссара, который следил бы за танцующими.

Этому комиссару вменялось в обязанность удалять из залы женщину, как только он найдет, что она своим бесстыдным поведением во время танцев, которое сводилось, главным образом, к обнажению запретных частей тела, «оскорбляет общественную мораль и добрые нравы». Таким образом, теперь приходилось танцевать под полицейским надзором. Уже один этот факт служит показателем, что бесстыдство и непристойность при танцах не были каким-нибудь единичным и редким явлением, а что они действительно входили в программу дня.

Маркиз де Байрос. Эротический экслибрис.

Однако канкан царил при Второй империи не только в публичных танцевальных помещениях, но и в салонах высшего общества.

Здесь никаких преград уже не было, в салонах известных femmes du monde (светских женщин. — Ред.) не присутствовал, конечно, комиссар полиции нравов. Так как склонность большинства дам к расточительности в галантных делах была не меньше, чем желание уподобиться в смелости канкана знаменитой Ригольбош, прославленной танцовщице Второй империи, то легко можно себе представить, в какие оргии превращались в конце концов подобные развлечения. И действительно, история нравов показывает, что аристократический Париж предавался в то время самым разнузданным оргиям.

* * *

Развращенное общество Второй империи, как и всякая другая испорченная эпоха, естественно, должно было сочувственно относиться ко всякого рода эротике. Мужчины, а нередко и дамы высшего общества были лучшими покупателями всевозможных запрещенных изданий. Они ревностно старались, чтобы торговля ими процветала вопреки всякого рода полицейским распоряжениям. Благодаря тому, что испорченность охватила весьма широкие круги, торговля запрещенными изданиями приняла действительно массовый характер. Широко развившаяся в то время фотография представляла превосходное техническое средство для этого.