Иллюстрированная история религий

Мы видели, какими средствами язычество пыталось удержаться в борьбе против возрастающего христианства и как оно враждебно действовало против него; теперь мы должны указать главные черты, в которых проявилась в этом периоде христианизация мира. Древний мир отличался религиозной терпимостью, и Римская империя склонна была давать место всем культам. Если же по отношению к христианству она отступала от этого правила, то это происходило вследствие того, что, с одной стороны, во время общественных бедствий в Риме чернь и войско требовали искупления посредством преследования врагов богов, а с другой – что сами христиане часто старались уклониться от исполнения своих гражданских обязанностей; тем не менее правительство постоянно возвращалось к прежней терпимости. Во второй половине III в. явилось еще то основание, что христианство стало все больше признаваться силою в государстве. Первый признавший это официально тотчас после гонений Валериана был Галлиен. В 260 г. он признал за христианами право собраний и обеспечил им право землевладения. Конечно, это было не более того, чем церковь фактически пользовалась и раньше, но все-таки официальное признание права на защиту закона после предшествовавших гонений имело большое значение. Правда, последующие императоры, а именно Галерий и Диоклетиан, снова отняли у церкви эту защиту, но тем не менее был проложен тот путь, по которому впоследствии пошел еще далее Константин. В сущности Миланский эдикт (312 г.) не предоставил христианам ничего больше, кроме того, что они уже имели при Галлиене: поставил их под покровительство закона. Константин отменил прежние эдикты, грозившие наказаниями христианам, и старался обеспечить равные права в государстве как христианству, так и язычеству. Отношение его к религиозным делам всецело определялось политической точкой зрения: он сознавал силу христианства и счел благоразумным заключить союз с иерархически организованной церковью. При этом он был очень далек от мысли поставить христианство на степень исключительной государственной религии или в какой-нибудь мере поступиться в религиозных делах своими собственными верховными правами в пользу христианской иерархии. Он не только не восставал против язычества, но формально признавал его. Так, он сохранил за собой титул pontifex maximus и продолжал возводить в divi своих предшественников; при объявлении Константинополя столицей им были совершены языческие церемонии; он требовал от христианских епископов, чтобы они не оскорбляли язычников в их верованиях, и даже в последние годы своего правления подтвердил привилегии языческих коллегий. Только против тайных культов, угрожавших нравственности, он принимал репрессивные меры, да в некоторых местах он отобрал у храмов их богатые сокровища. Но уничтожение язычества вовсе не входило в его намерения; скорее он желал установить такое положение вещей, чтобы государство сохраняло нейтралитет относительно разных вероисповеданий. Вначале он только в этом смысле и вступался за права христианской церкви. В течение некоторого времени он как будто желал сгладить религиозные различия, подведя их под некоторый вид бесцветного деизма. Но затем в продолжение всего своего правления он все более и более сближался с христианством. Церковные споры, сначала донатизм, а потом арианизм, очень озабочивали его, и по его распоряжению был созван первый собор в Никее. Но он всегда сознавал свою верховную власть. "Если бы епископы вздумали обращаться с этим государем так, как впоследствии Амвросий с Феодосией Великим, то он снял бы с них головы" (Г. Шиллер). Несомненно, однако, что христиане получали первенствующее положение при его дворе, особенно в последние годы его правления, и что он сам находился под их влиянием; он воспитывал своих детей в христианской вере, а в последний год своей жизни и сам крестился. Таким образом, хотя Константин не уничтожил язычество и не сделал христианство государственной религией, но он отнял у первого его исключительные права, а со второго снял связывавшие его цепи. Своим нейтральным отношением он предоставил ход дела его естественному развитию, в результате которого нельзя уже было сомневаться.

Сыновья Константина продолжали по отношению к язычеству политику своего отца. Эдикт 353 года, которым Констанций прекратил жертвоприношения и закрыл языческие храмы, не следует понимать в том смысле, что принадлежность к язычеству сделалась наказуемой. После него, как и раньше, языческие обряды продолжали существовать и исполняться даже публично. Только против особенно демонстративных проявлений язычества и против магии и тайного чародейства принимались более строгие, репрессивные меры.