Если мы получаем совет от лица, которому доверяем, то это ощущение доверия привлекает на себя наше внимание и непосредственно определяет наши мысли и поступки. Если же этот самый совет дан нам лицом сомнительным, то мы подвергаем его критике и следуем ему только тогда, когда сами убедимся в его правильности, да и то не всегда. Доверие располагает нас к немедленному исполнению совета, т. е. повышает способность воспринимать внушения. В таком же направлении действует чувство уважения, например, подчиненного к начальнику, младшего к старшему и т. д. Если привычка повиноваться уже раз установилась, то послушание невольно является и там, где высшее лицо ничего не приказывает. Везде, где замешано чувство почтения, например, у детей к родителям и учителям, у прислуги к господам и т. п., восприимчивость к внушению различным образом повышена. И не только прямые приказания и советы, но и поступки действуют в качестве внушения. На этом основано значение примера. Наклонность и стремление к подражанию существуют не только у детей; недаром говорится: «Каков поп, таков и приход». По обращению служащих, напр., в конторе всегда можно заранее предсказать, как отнесется к нам хозяин. Пример так же легко заражает, как самая заразительная бацилла. И как против известной болезни делаются прививки той же болезненной материи, так же и пример может действовать устрашающим образом. На этом, однако, сходство останавливается: иммунитет достигается посредством прививки ослабленных разводок; напротив, для того, чтобы устрашить, пример должен быть усилен, доведен до карикатуры.
Из всех аффектов страх, может быть, всего более повышает восприимчивость к внушению. Если мы кого-нибудь боимся, т. е. ожидаем от него чего-нибудь неприятного, то наше внимание напряженно следит за всеми его действиями, чтобы своевременно уклониться от последствий его неприязненного отношения. Ввиду такого постоянного и сильного влияния его на наши мысли и поступки всякое малейшее действие его имеет силу внушения и человек должен обладать большой самостоятельностью и самообладанием, чтобы отбросить всякое предвзятое мнение и подозрение относительно особы, которой он боится; редкие исключения только подтверждают правило. Очевидно, что тот, кого мы боимся, обладает известной силой для вреда или пользы — без этого его нечего было бы бояться. Но для возможности внушения совершенно безразлично, обладает ли устрашающее лицо действительно этой силой, или она существует только в нашем воображении. На этом факте основано то могущество, которым обладали во все времена колдуны и прорицатели. Приписываемые им силы были вполне фантастичны, и вся реальная власть их заключалась в высоко развитой способности делать неотразимые внушения. При моих волшебных опытах я имел случай испытать, с каким почтением, не свободным даже от примеси страха, относились к моим действиям даже образованные люди. У молодых дам я мог вызывать частичную каталепсию только взяв их за руку и смотря на них в упор. Когда я предлагал им отнять руку, то это оказывалось неисполнимым: рука была как бы парализована.
