Иллюзии

Фрэнсис не ушла. Пока он метался на кровати, пытаясь сбросить путы, она обошла разгромленную комнату. Он несколько раз дергался и что-то кричал на каком-то незнакомом языке, которого она не понимала. На дне разбитого кувшина осталось немного воды. Когда он успокаивался, она протирала влажной губкой его лицо, шею и грудь, вливала несколько капель в его полураскрытые губы, прекрасно понимая, что он не осознает ее присутствия.

Наконец Найджел затих.

Фрэнсис подошла к кровати и взглянула на него. Он был смертельно бледен, но дыхание его оставалось ровным, а кожа на ощупь была прохладной. Похоже, он заснул в изнеможении. Но это не была кома. Найджел Арундэм будет жить. Фрэнсис подошла к окну, всматриваясь в безмолвную ночь. Глубокая тишина, какая бывает перед самым рассветом. Звуки музыки и шум пирушки затихли несколько часов назад. Неужели только она одна не спит? Кто еще знает, что, пока гости развлекались, а затем устраивались на ночлег, маркиз Риво лежал здесь, борясь за свою жизнь и свой разум.

Фрэнсис прижалась головой к оконной раме. О Боже, наконец-то этот ужасный день закончился. Она опять одна, как на постоялом дворе в Дувре. Но может быть, Доннингтон, несмотря на обвинение в измене, найдет способ обеспечить ее будущее? Или его признают невиновным, и он подыщет ей надежного престарелого покровителя, о котором она мечтала. Надежда была слабой, но это единственное, что у нее осталось.

Риво пошевелился и застонал. Фрэнсис взяла мокрую тряпицу и вытерла ему лоб, кляня его про себя. Что за отвратительная и несправедливая сделка! Он разгромил не только комнату. Он разрушил ее жизнь здесь, в Фарнхерсте, и мечту о спокойном будущем. Этот человек, переполненный страстями, не хотел ее! Она осталась ни с чем, а он выживет и, вне всякого сомнения, отпразднует победу.

Фрэнсис выронила лоскут – кусок ее разорванного сари – и свернулась калачиком на огромной кровати у него под боком. Ее охватило отчаяние, порой переходившее в ярость. Она понимала, что тоже попала между жерновами страсти – что может быть опаснее? В конце концов Фрэнсис заснула.

Что-то монотонно звенело. По иссиня-черному грозовому небу в сторону далеких Гималаев плыли журавли. Их белые крылья были ослепительны. Фрэнсис несколько раз моргнула. Ощущение реальности тут же вернулось к ней. Фарнхерст. Маркиз. Яд. Она открыла глаза. Сквозь окно, с которого Риво сорвал занавески, в комнату лился солнечный свет. Наступило утро.

Звон сменился громким стуком. В дверь колотили чем-то тяжелым.

– Ради всего святого, – с иронией произнес знакомый голос. – Я уже иду.

К двери направлялся Риво. Фрэнсис села на кровати, и он, повернувшись, улыбнулся ей:

– Ваши узлы были превосходны, мисс Вудард. Только мои трюки оказались еще лучше. Шнур от занавесок прекрасно подходит для пут, но у меня есть некоторый опыт побегов.

Он был бледен и изможден, но она поняла, что не ошиблась. Риво выглядел нормальным и непобежденным.

Дверь ходила ходуном. Риво повернул ключ в замке и открыл ее.

Услышав грохот, он сначала подумал, что это выстрелы пушки. Он находился в русском амбаре привязанным к кольцам, на которые подвешиваются говяжьи туши при разделе. Вдалеке стреляли французские пушки. На нем была казачья форма. Длинные волосы спускались из-под меховой шапки до самых плеч, лицо обрамляла грязная и нечесаная борода. Они не должны узнать, что он английский офицер, но – Боже милосердный! – как эти французы ненавидят казаков! Интересно, они причиняют боль для того, чтобы получить от него информацию, или просто ради развлечения? Сверкнул нож. Он открыл глаза…

Спальня и яркий солнечный свет. На мгновение он удивился своей способности видеть. Это Англия, Фарнхерст. Его руки связаны не веревкой французов, а шелковым шнуром. Он обнажен до пояса и распластан на кровати, как морская звезда. Шнур был слишком скользким и жестким, чтобы его можно было завязать в тугие узлы. Не прошло и нескольких секунд, как Найджел освободил сначала левую руку, затем правую и соскользнул с кровати.

Мисс Фрэнсис Вудард спала, свернувшись клубком. Ее волосы лежали на подушке золотистым сугробом. Сквозь его разорванную рубашку просвечивало ее обнаженное тело. При виде девушки он почувствовал, как его сердце защемило от нежности. Однако тут же возникли тревога и мрачные предчувствия. Что, черт побери, произошло между ними? Найджел укрыл ее простыней.

Глухие удары сменились треском: дверь ломали или рубили. Фрэнсис проснулась, и он попытался приободрить ее. Затем пересек комнату, повернул ключ в замке и широко распахнул дверь.

– Боже милосердный, – сказал он, – это архангел Гавриил намерен потревожить мой утренний сон. Я действительно не хочу тебя видеть, Лэнс.

Из-за лезвия огромного топора на Найджела робко смотрел лакей. Затем он опустил топор и отступил назад. Ланселот Спенсер, сложив руки на груди, прислонился к стене коридора. Найджел взмахом руки отпустил лакея. Тот склонил голову и исчез.

Лэнс сделал шаг по направлению к двери.

– Случилось кое-что очень важное… Боже мой! Что здесь, черт возьми, произошло?