Иллюзии чистого холста

Она поставила чайник и даже заварила кофе во френч-прессе. Ни кофемашины, ни даже капельной кофеварки в снятой Войтехом квартире не было, зато был френч-пресс. Лиля не любила такой кофе. Более того: ей сейчас и кофе-то совсем не хотелось. Но то ли она таким образом пыталась оправдать свое нахождение на кухне, то ли употребление горького напитка превратилось в своего рода рефлекс. В любой непонятной ситуации сохраняй спокойствие — и пей кофе.

Сохранять спокойствие получалось плохо. Посторонний наблюдатель сразу бы заметил, что двигалась она нервно, рвано, часто забывая, что собиралась сделать. К счастью, никто за ней не наблюдал, поэтому Лиля и не чувствовала необходимости скрывать нервозность.

В голове у нее постоянно прокручивался разговор с куратором. Его взволнованный голос так и звучал в ушах, снова и снова рассказывая о том, что Нев устроил в офисе Общества. И даже когда эта история звучала в ее голове уже в сотый, наверное, раз, внутри все равно все холодело.

Особенно от вывода, которым Борис Евгеньевич закончил разговор.

— Тебе пора все это закончить. Другого выхода не осталось. Он теряет контроль. И мы тоже теряем контроль. Это наш последний шанс.

— Что, по-твоему, я должна сделать? — Лиля помнила, что губы почти не слушались, когда она задавала вопрос.

— Убить носителя. Только ты еще можешь это сделать. От тебя он не ждет подвоха.

Лиля поставила перед собой чашку кофе и села. Только после этого вспомнила, что не достала ни молока, ни сливок.

«Убить носителя».

Эта фраза повторялась у нее в голове снова и снова. Не Нева. Даже не Нурейтдинова. Куратор постарался максимально обезличить ее потенциальную жертву. В его устах это был уже даже не человек. Носитель. Сосуд.

— Пойми, он все равно уже практически мертв, — с нажимом сказал куратор, когда она промолчала. — Тот человек, которого ты знаешь. Останется лишь тело, которым они будут управлять как марионеткой. Ты ведь не хочешь для него такой судьбы, правда?

Лиля смотрела на чашку черного кофе и мысленно соглашалась с куратором. Да, она не хотела для Нева такой судьбы. Она бы сейчас многое отдала за то, чтобы он мог снова стать скромным неуверенным в себе заикой. В каком-то смысле он ей нравился и тогда.

Сил встать и дойти до холодильника она в себе не нашла. Зато на столе стояла маленькая сахарница с торчащей из нее ложкой. Лиля не любила кофе с сахаром, но совсем черный не любила еще больше.

Чайная ложка с мелким белым песком на мгновение замерла над чашкой. Лиля повернула ее очень медленно, наблюдая за тем, как сладкие кристаллики падают в горячий напиток, мгновенно растворяясь.

«Вот так будет проще всего, — подумалось ей. — Выстрелить из пистолета сложно, зарезать или задушить — тем более. А яд в еду — это легко. Это очень… по-женски».

Она бросила ложку в чашку и закрыла лицо руками, потом запустила пальцы в волосы и взлохматила их. О чем она только думает?

«Тебе пора все это закончить. Другого выхода не осталось…»

— А еще кофе есть?

Голос Нева заставил ее вздрогнуть и едва ли не подпрыгнуть на месте. Как будто он застал ее за попыткой отравить его еду на самом деле, а не в мыслях.

Она вскинула на него испуганный взгляд. Он стоял в дверном проеме, то ли не решаясь войти, то ли просто не зная, нужно ли. Лиля кивнула на френч-пресс, в котором хватало кофе на еще одну порцию. Только после этого Нев вошел, как будто ее кивок послужил для него молчаливым приглашением.

— Вы уже закончили с зеркалом? — поинтересовалась Лиля, пока он брал чашку и наливал кофе.

— Да, это было быстро. Дольше разговаривали.

Он сел за небольшой стол напротив нее и только после этого заметил, что на столе нет ни сливок, ни молока. Он тоже не любил черный кофе, но тоже почему-то не стал вставать и подходить к холодильнику. Вместо этого посмотрел на нее.

— Теперь Сашина очередь. Хотя для нее придется кое-что подготовить.

— Я не хочу в этом участвовать, — покачала головой Лиля и машинально поднесла к губам чашку.

Приторно-сладкий и вместе с тем резко-горький привкус заставил ее поморщиться. Она поставила чашку обратно и принялась помешивать ее содержимое ложечкой, то и дело задевая стенки.

— Почему?

Он спросил это так спокойно, что ей захотелось выплеснуть кофе ему в лицо и заорать. Действительно, почему это она — член секретного общества, веками противостоящего магам и магии, — не хочет принимать участие в ритуале? Особенно если ритуал используется для призвания неконтролируемой сверхъестественной сущности, и в его процессе они все могут погибнуть. А если и не погибнут они все, то он точно навсегда уйдет в небытие. А она уже ничего не успеет сделать.

Нет, если уж заканчивать, то до ритуала.

И лишить Сашу единственной возможности избавиться от проклятия рода. И убить человека, который ее любит и доверяет ей.

В этот момент Лиля как никогда злилась на собственную мать, которая выбрала ее. Все эти проблемы могли бы быть у Вани. Почему она выбрала ее?

— Лиля?

Его рука дотянулась до нее через стол и накрыла ее руку, которой она судорожно сжимала чашку.