Иллюзии Доктора Фаустино

Дон Фаустино ломал голову над тем, зачем понадобилось разбойникам держать его в плену, не находил ответа и от этого приходил в отчаяние.

Наконец однажды ночью, когда шайка разместилась в каком-то богатом имении – если судить по хорошо обставленным комнатам, – Хоселито сказал доктору, что хочет переговорить с ним наедине. Они поднялись наверх, в комнату дона Фаустино, и между ними состоялся следующий разговор.

– Сеньор дон Фаустино, – начал Хоселито Сухой, – у меня не было намерения лишать вас свободы. Я разыскивал дочь и с вами встретился случайно. Я узнал вас, и благодарите бога, что у меня хорошая память и что вы очень похожи на своего отца. Если бы я вас не узнал, вы давно стали бы добычей воронов. Теперь я хочу рассказать о моих намерениях и вообще о разных вещах, которые важны для меня и для вас.

– Говорите, Хоселито, – вставил доктор, – я уже много дней жду этого.

Собеседники сидели за столом друг против друга. На столе горели две свечи.

Внешность Хоселито совсем не была отталкивающей. Напротив, он был высок, строен, кожа у него была белая, хотя и покрытая загаром; волосы черные, с едва заметной проседью; глаза серо-зеленые, красивого разреза, добрые и печальные; рот небольшой, зубы белые и ровные. Он носил бакенбарды, а усы брил. Словом, Хоселито был красавец мужчина, и, видимо, в недалеком прошлом – теперь ему было лет сорок – он, считался, что называется, ладным парнем.

– Я был рожден для другой жизни, – продолжал Хоселито, – совсем не похожей на ту, которую веду теперь, но человек предполагает, а бог или дьявол располагает. Когда мне пошел восемнадцатый год, я был послушником в монастыре Вильябермехи. Отец Пиньон хорошо помнит то время: он любил меня за прекрасный голос и за ту страстность, с которой я пел в церкви; он ценил смирение и кротость, которые меня отличали, и называл меня ангелом. Я бы и стал им, если бы не встретился с Хуанитой. Лучше бы мне ее никогда не видеть! Она часто посещала церковь со своей матерью, доньей Петрой, вдовой. Это была очень гордая и суровая женщина. Она считала себя благородной, и не без основания. Ее мать, бабка Хуаниты, – родная сестра вашего деда. И вот бедный послушник имел дерзость поднять глаза на родственницу самих Мендоса.

– Кто же был мужем доньи Петры? – спросил доктор.