Иллюзии красного

Катенька молча слушала и не находила тут никакого сходства. Вот если бы поблизости оказался Борис Иванович, уж он смог бы вразумить драчуний, и восстановить покой и порядок! Ему и не такое по силам! Она уже готова была съязвить, что Валерия перепутала психологию с метеорологией, но передумала. Вовремя пришла спасительная мысль, что Борис Иванович не одобрил бы такое ее поведение, и она промолчала.

После поездки в Велино Ник едва не опоздал на ночное дежурство. Вален запер за ним дверь и устроился на диване читать дневник, который они выпросили у Вики, пустив в ход все свое мужское обаяние. Ободранная обложка, напоминающая старую крокодиловую кожу, чуть не рассыпалась от прикосновений, из-под нее выглядывал картон.

Волнуясь, с тяжело бьющимся сердцем, Вален раскрыл первую страницу дневника, пожелтевшую от времени и пыли. Почерк, летящий и неровный, было не так-то легко разобрать. Откуда-то из середины вывалились сложенные особым образом тонкие ветхие листики бумаги с голубоватым вензелем в виде двух перекрещенных букв П в верхнем углу.

– Это потом, – решил он, и отложил листики в сторону.

Вален обожал читать, лежа на диване. На полу возле себя он поставил тарелку, полную бананов. Очистив один, Вален откусил большой кусок и углубился в чтение.

ДНЕВНИК ГУВЕРНАНТКИ ПОЛИНЫ ДОЖЕНАР.

11 июня.

Я завела эту новую тетрадь, чтобы записывать все события, которые будут происходить на протяжении времени, пока моя дорогая Марго в отъезде. Когда она и барышня Протасова с кузинами вернутся из Бадена, я смогу подробно сообщить им все, чему буду свидетельницей в нашей подмосковной.

Сегодня ничего существенного не происходило. Впрочем, подробно, – так подробно. Барышня медленно поправляется от нервной горячки, которая случилась с нею после вечеринки, устроенной господами для развлечения общества, которое в загородной глуши совсем было заскучало. Барыня строго отчитала горничных и слуг за то, что в усадьбу проник посторонний, – монах или нищий, неизвестно, – тот самый, что напугал барышню Александру. Теперь каждый вечер несколько егерей с собаками обходят сад и дом вокруг, чтобы подобное, не дай Бог, не повторилось.

Мишель приезжал каждый день, справлялся о здоровье барышни. Она его видеть не желала, и принимать не соглашалась. Да и то сказать, что она никого не принимала по причине крайнего недомогания. За доктором посылали через день, сенные девки то и дело собирали да заваривали разные полевые и лесные травы под руководством старой нянюшки. С этими травами то парную баню устраивали, то окуривали ими все помещения, особенно женскую половину.

Барин уж так по своей любимой дочери убивался, что привозил из монастыря некоего святого старца, который обошел все комнаты, чертил кресты на стенах, окроплял святой водой из чудотворного источника, курил ладан и читал молитвы три дня и три ночи. Вся челядь и сами господа ходили буквально на цыпочках и то и дело к ручке этого старца прикладывались, да просили благословения.

После этого посещения барышне Александре вроде как полегчало. Она стала выходить из своей комнаты к обеду и к чаю, гуляла с нянюшкой в саду и даже начала снова играть на рояле. Она очень побледнела и исхудала, только глазищи оставались такие же огромные и пронзительные. Когда с ней заговоришь, она как будто слушает и даже что-то отвечает, а потом вдруг уставится в одну точку, словно видит там что-то, задумается, вроде совсем отрешится от этого мира, и смотрит… Что она там видит? Одному Богу ведомо.

Старец тот святой раз увидел, как барышня Александра в пустоту смотрит, и очень сильно этим огорчился. Нельзя, говорит, так от мира отрешаться, нехорошо это. Душа от этого леденеет и словно с телом расстается. И велел ее всячески в такие минуты развлекать, чтобы она не задумывалась надолго и не засматривалась невесть куда.

13 июня.

День прошел без особых изменений. Приезжал Мишель, велел барышне передать подарок – бриллиантовую брошь очень тонкой работы, в виде цветка. На ужин остаться отказался. Как раз был и доктор, который всех уверил, что жизнь барышни вне опасности и она теперь непременно поправится. Мишель попрощался со всеми и уехал в Москву по каким-то своим неотложным делам.

Вчера вечером приехала в гости сестра барыни – Мария Федоровна, которая из Петербурга направляется в свое коломенское имение. Барыня наша, Аграфена Федоровна, – урожденная Полторацкая, очень любит это сестрино имение, и собиралась ехать туда, да болезнь дочери все планы расстроила.

Мы с Марией Федоровной ходили в сад прогуляться перед обедом и нарезать цветов в оранжерее, и я ей рассказала все – про то, как барышня нарядилась в парчовый наряд для танцев, про серьги рубиновые, которые неизвестно откуда у нее взялись, про монаха, который хотел чего-то непонятного, то ли купить их, то ли еще что… про болезнь барышни Александры, про ее отношения с Мишелем, словом, обо всем, что занимало меня и всех окружающих.