Иллюзии сада камней

С матерью Ася общаться перестала после переезда в бабушкин дом, разговаривать им было больше не о чем. Анфиса, наконец, избавилась от нелюбимой дочери и была этим весьма довольна, проводя время с поклонниками. К сожалению, поклонников становилось всё меньше, Анфиса пристрастилась к алкоголю, стала агрессивной, взбалмошной. Редкие телефонные звонки матери перерастали в громкий скандал. Анфиса кричала, что родная дочь ее не любит, Асе нечего было возразить, потому что в своей недолгой жизни любила она только тетю Маню – единственного человека. И, пожалуй, Мишу. Как он ее обнимал! Такой проникновенной мужской нежности она не знала и не узнает уже никогда. Наверное, только запойные алкоголики умеют так любить – преданно, самозабвенно, оберегая и лелея. А потом – срыв, смерть, позор! Ах, Миша! Если бы она согласилась тогда на его предложение, не испугалась! Он бы, возможно, не запил. А если бы запил потом? От этих мыслей стало мутно в желудке, Ася ущипнула себя за руку. Хватит! Ты сама порочная дрянь от рождения! Не такая, как все! Даже бабушка тебя не выдержала и умерла раньше срока!

«Какие подлые мысли! Гнать, гнать, прочь! Заглушить неистребимое чувство собственного убожества! Внешне я такая, как все, никто ни о чем не догадывается! Только бы не оставалось свободного времени! Не думать, не вспоминать! Работать!»

Да, Ася жила обособленной жизнью, которой никто не интересовался, но и в этой жизни у нее были свои маленькие достижения. Например, ее ученик Сидоров. В кабинете с деревянными панелями и портретом Президента директриса часто отчитывала Асю Владимировну за двойки Сидорова, потому что его отец был начальником службы автоинспекции города. Но Ася умела доказать справедливость своих оценок, и директриса в очередной раз соглашалась. И в очередной раз просила быть помягче к лентяю Сидорову. А потом приходил в школу его представительный отец. Выйдя после долгого разговора из кабинета директрисы, он заходил в кабинет литературы, долго и нудно выспрашивал о сыне и, прощаясь, покровительственно хлопал по плечу: «Ладно-ладно, таких балбесов надо учить. Правильно делаете, милочка!» И, как бы между делом, спрашивал: «На права учиться не планируете?» Получив отрицательный ответ, поспешно прощался и исчезал. Ася вздыхала с облегчением: его представительный вид ее нестерпимо раздражал. И все же каждый раз это была маленькая победа.

В отличие от коллег, Ася всегда тщательно готовилась к урокам, искала интересные факты, придумывала викторины. Это был ее личный мизерный смысл, позволявший хоть к чему-то стремиться. Зато, когда надо было доложить об успехах школы перед гороно, комиссию присылали именно к ней. Казалось, будто директриса ее терпела только из-за этого и прощала двойки сыночка начальника госавтоиспекции. Это тоже была победа. Или упрямство? Желание доказать, что она не так уж и плоха? Во всяком случае, в школе можно было что-то доказывать – никто не знал о ее сексуальных похождениях до замужества. А если бы кто-то узнал? Ася без раздумий поднялась бы на крышу и бросилась вниз – такой жгучий стыд она испытывала, когда накатывали воспоминания.

Глеб Кондрашов, Асин муж, был начальником отдела продаж крупной компьютерной фирмы. Она прекрасно разобралась во всех тонкостях его служебной карьеры, давно стала незаменимым слушателем его проблем. Только она умела идеально подобрать рубашку и галстук к подходящему случаю, и он ей в этом доверял безоговорочно. На корпоративы Глеб ее не приглашал и сотрудникам не представлял, говорил, что у них это не принято. Ася ему верила, понимая, что по-другому быть просто не может. Жить в безопасной тени преуспевающего мужа и не вмешиваться в его карьеру было для нее привычным состоянием. Жизнь стала стабильной, безопасной, а семейное положение – надежным, как немецкий автомобиль. И это тоже была победа – ее главное преимущество перед всеми остальными. Многие женщины хотели бы жить в такой обеспеченной семье, за обеспеченным мужем, но Ася была одной из немногих, кому это удалось, пусть и не по своей воле. Брак по расчету – тоже неплохой брак, даже более прочный, чем по любви, в которую она не верила. У нее было короткое чувство к Мише, но потом – беда, беда! А разве может любовь быть иной? Недаром «любовь» и «боль» одна из самых распространенных рифм.

Нет, всё, нас самом деле, у нее было просто замечательно.

Пока не появилось злосчастное объявление, смутившее покой.

В раздумьях прошла неделя, другая… Мысли о каратэ не отпускали. Что-то зацепило Асю в этом дурацком объявлении, будто поманили до боли сладостным, но таким непонятным обещанием. Вспомнилась вышитая подушка из забытого детства, сад камней, лепестки сакуры. И уже не казались эти мысли нелепыми. Она даже прочитала книгу по истории боевых искусств. Правда, мало что запомнила и быстро утешилась тем, что изложение слишком сложное – нет, японский сад с мостиками не для нее. Разве что в качестве декоративного элемента на участке.