Иллюзии свободы. Российские СМИ в эпоху перемен (1985-2009)

Время и практика – самые суровые экзаменаторы любых благих намерений. Очень скоро стало очевидно, что намерение стать главным редактором, способным держать в поле своего зрения основные редакции и передачи, даже физически нереализуемо. Гостелерадио в то время насчитывало 42 радио– и телередакции, в каждой из которых состояло более сотни человек (редакторы, ведущие программ, комментаторы, режиссеры). Все они работали по своей профессиональной программе, имея определенную творческую и хозяйственную самостоятельность. В этих условиях председатель мог взять на себя только то, что другие или не могли, или не должны были делать.

Несовершенство механизма управления, как я понял уже скоро, было связано не только и даже не столько с недостатками стиля работы и субъективными качествами председателя и его заместителей. Все было значительно сложнее. Все трудности в конечном счете сводились к тому, что система организации государственного радио и телевидения в полной мере отвечала существующему общегосударственному административному механизму управления. В основе этого механизма стояла незыблемая и неограниченная монополия. Центральное радио и телевидение, представляя государственную монополию, не имели какой-либо альтернативы и не были в чем-либо зависимы от своего главного объекта и потребителя – слушателя и зрителя. На монополии была построена и вся внутренняя структура телевидения и радио. Внутри Гостелерадио монополия принадлежала творческим редакциям, которые тоже не имели альтернативы и творческой конкуренции и подчинялись только административным командам и поручениям председателя и его заместителей. В самих же редакциях организация творческого процесса была подчинена монополии отдельных передач во главе с ведущими, которые тоже выпускали свои передачи вне какой-либо альтернативы, соперничества и тоже при отсутствии прямой связи и зависимости от слушателя, зрителя.

Монопольная структура и подчиненная ей организация творческого процесса неизбежно вели к тому, что председатель комитета, его заместители, главные редакторы в управлении лишены были какого-либо альтернативного выбора; их оценки той или иной передачи немедленно перерастали в открытый конфликт, ибо отрицательно оцененная передача, представленная на низком профессиональном уровне, практически не могла быть заменена, потому что в редакции просто не было другой передачи. Подобная практика вела к тому, что каждая заранее объявленная в недельной календарной программе телевидения передача была обречена на выход в эфир при любом качестве ее подготовки. И если возникала ситуация, когда передача вызывала слишком серьезные сомнения и должна была быть снятой с экрана, то это воспринималось как чрезвычайное происшествие и становилось поводом для серьезного конфликта, объектом общественного скандала.

Монополия была порочна прежде всего тем, что не стимулировала творческий процесс, лишала его состязательности, конкуренции. Явление это на телевидении, по моему мнению, было неслучайным. Механизм организации творческого процесса с самого начала отличался от механизма организации в газете, журнале, где взаимоотношения творческих отделов с секретариатом, формирующим номер, всегда строятся на основе строгого отбора и конкуренции. Ничего подобного даже с учетом специфики и технической особенности творческого процесса не происходило на телевидении. Передача, одобренная при первом просмотре главной редакцией, заслужившая положительную оценку председателя или его заместителя, получала строго определенное время в течение недели или месяца (час и день), и после этого группа авторов передачи в течение весьма длительного времени, иногда и многих лет, становилась монопольным владельцем этого времени и могла без каких-либо опасений конкуренции работать на среднем, а чаще на весьма посредственном уровне.

Я понимал, что мое назначение в Гостелерадио было связано с намерением М. Горбачева и его сторонников сохранить в своих руках главный информационный центр и ограничить оппозиционные выступления радио и телевидения. Уже в своих первых беседах с М. Горбачевым, Н. Рыжковым я говорил о том, что эта задача не по силам одному человеку, если даже он председатель Гостелерадио СССР и убежденный сторонник перестройки. Убеждал, что она невыполнима в нынешних условиях вообще. Для меня было очевидным: избежать крайностей, деформаций, которые охватывали Центральное телевидение, остановить процесс политизации телевизионных редакций и передач с преобладанием субъективных пристрастий, когда микрофон предоставлялся только определенному кругу лиц и, несмотря на призывы, отсутствовал плюрализм мнений, было практически невозможно, ибо все эти процессы были естественным отражением того, что происходило в реальной действительности, в общественно-политической жизни страны.