Иллюзия

Ребята вышли встречать на промозглый воздух. Короткое рукопожатие капитана с бывшим курсантом и погрузка на борт. Брянцы сели в первом ряду, лидер у иллюминатора. Подошедшие школьники аэроклуба заполнили салон, Димка исчез в кабине пилотов.

Обратная рулежка, шумный разбег, легкий отрыв. Внизу, разбросанными огоньками светилась ночная Пермь, внутри перешептывались юные авиаторы, дышалось серой замкнутостью.

К кабине шаркающей походкой прошел мужичок в черном изношенном пальто, кирзачах, с сальными волосами, круглым лицом – вылитый Панасенко в старости. Он заглянул за бортмеханика, сидевшего в проходе на перекидной скамейке, с минуту настойчиво вглядывался. Потом развернулся, провозгласил тонким голосом, разряженным возрастной хрипотцой:

– Можно подходить, смотреть, только по одному.

Мужчина ушел в хвост, а школьники подходили, созерцали по примеру старшего. ЯК набрал высоту, резко ушел влево. Забаровский наклонился к Малышеву, приятель в проход.

– Сейчас будем выполнять фигуры не высшего, но все же пилотажа, – огласил салон мужик в черном пальто. – Слабонервным просьба удалиться.

Дежурная шутка вызвала дружный хохот. Руслан улучил паузу в подходах аэроклубовцев к спине бортмеханика, скачком занял наблюдательный пункт. Ветровое стекло посерело от времени и ночи. Как верстовые столбы, разбегались облака. Димка сидел справа, словно стеснительный ученик выполнял команды первого пилота.

Юноша напялился вдосталь, под крен борта поспешил в кресло. Самолет лег на прямую, пару минут шел ровно, потом резко взял вверх. Затылки пассажиров откинулись на подголовники, в желудке пошло волнение, будто большой комок непереваренной пищи устремился по пищеводу в рот. Воздушное судно вернулось на горизонталь, комок упал в живот.

– Все почувствовали внутренний гироскоп? – Мужичок усмехнулся, заправски расхаживая вдоль рядов. – Это с непривычки.

Глеб встал, занял пост наблюдений. Двигатели стихли, Як-40 начал падать. Руслан испытал невесомость, невозможность пошевелиться, глаза остановились на спине друга. Малышев застыл, точно статуя, от падения удерживали руки, схватившиеся за угол. «Гироскоп» Забаровского прошел солнечное сплетение, изжогой пробивая грудину, подступил к кадыку. Заложило уши, барабанная перепонка вжалась в мозг. Руслана охватила паника. Сейчас вырвет, а он не может даже наклониться, открыть рот. Комок медленно дотянулся до гланд. Тлетворная влажность захватила нёбо. Боязнь выглядеть слабаком сражалась со страхом нелепой смерти. Забаровский готовился отдать концы.

Глава II Соликамск

Взвыли двигатели. Судно, будто стукнулось о землю и пошло прямо. Забаровский активно ел слюни. Малышев пошатнулся и упал в кресло, издал гортанный звук, забыв о приличиях. Щека упала на подставленную ладонь. За спиной послышалось шебуршание, отскакивание соседей, испуг, переходящий в смех.

– Ничо, ничо, это бывает, – подбадривал мужичок. – Запускаю сапог!

С ноги слез кирзач, развернулась портянка. Он подоткнул материю, вручил обувку сидящему в последнем ряду, тот немедленно уткнулся внутрь. Потом передал сапог рядомсидящему, утирая рот. Когда кирзач предложили брянцам, студентов от хлюпающей каши до краев синхронно стошнило. Прощайте сосиски, шоколад, «Рама».

– Ничего себе полетик! – Руслан справлялся с впечатлением, стоя на мокром асфальте аэродрома. – А что это за мужик? Ходил, распоряжался… сапог запустил.

– Директор аэроклуба, – объяснил Димка, – и… мой отец, по совместительству.

С первых дней учебы лидер дуэта взял за правило – утренние пробежки и зарядка. Глеб неохотно поднимался в шесть утра и бежал за другом. Пара кругов вокруг комплекса мимо трех общаг, пяти корпусов, соснового массива. Навстречу смолянистому ветру, бодрости и упругости жизни. Последующая зарядка в комнате с широко распахнутым окном в любую погоду, под утреннее бормотание «Достоевский FM». Помазан забивался с головой под пуховое одеяло. Дукаревич бурчал, матерился, но дальше проклятий не заходил. Он блюл толстовский принцип – непротивление злу насилием. Брянцы заряжались на весь день, выглядели живчиками на фоне сомнамбулических одногруппников.

Забаровский и Панасенко зашли в туалет. Димка тормознул у раковины, вымыл руки обмылком, скупо засохшим у крана.

– А ты руки моешь до? – Руслан скривил губы.

– Конечно! Чтоб заразу не занести. А потом зачем? Мне ж только здороваться.

Брянец хихикнул, обратил внимание:

– А руки-то трясутся…

– Пока до корпуса доехал, все внутренности растряс. У нас такие колдобины… машины проваливаются!

– Ты с такой гордостью говоришь о дорожных ямах…

– Если нет возможности изменить, лучше гордиться.

Заняли соседние кабинки.

– Но, что мне нравится в Перми, у вас улицы расположены либо параллельно, либо перпендикулярно. У нас в Брянске так петляют… коренные таксисты путаются.

– Этим мы обязаны первому губернатору – Модераху, его придумка. Ну чо, через полгодика снова полетаем?

– Посмотрим. Нужно от этого отойти.