Иллюзия бессмертия

Чтобы точно выяснить метод, с помощью которого современные имморталисты вписывают свои идеалы в существование, необходимо тщательное изучение этого вопроса. Но в целом все они исходят из предположения, что то, что человек считает чрезвычайно хорошим, этичным или желательным, должно составлять и составляет одну из основных черт существования, как такового. Таким образом, они играют в старую игру антропоморфизма, предоставляя человеческим желаниям и идеалам метафизический, или космологический [18]статус. Ибо если необходимо представлять себе, что вселенная в целом достаточно заботится о человеческих личностях, чтобы сделать их бессмертными, если, как настаивает доктор Фосдик, она «дружественна» — тогда это должна быть такая вселенная, в самом сердце которой существует полная оценка человеческих ценностей. Это означает, что среди изначальных метафизических аспектов существования, среди характерных черт космоса вообще должны иметься доброта, справедливость, разумность, целесообразность и тому подобное вместо существующих или потенциальных атрибутов природы в ее какой-то относительной способности.

Таким образом, имморталисты приписывают ценности метафизический статус в его всеобъемлющем и панегирическом смысле, означающем все, что хорошо. А это означает для них всех прежде всего, что этот статус постоянен. Когда мы внимательно исследуем их заявления, особенно в тех случаях, когда они говорят об ощущении своей ничтожности в мире, в котором нет бессмертия, нам станет ясно, что в их философии истинной ценностью является только такая ценность, которая навсегда сохраняется в смысле длительности. Для того чтобы быть ценными, значительными, не ничтожными, достижения и усилия человека должны иметь окончательное и абсолютное значение. Они постоянно должны как-то наращиваться; не должно быть никакого шанса на то, что это прибавление исчезнет в каком-нибудь космическом столкновении. Эта концепция ценности естественно вытекает из того, что они придали ценности метафизическую позицию. Эти метафизические окончательные ценности per se [19]являются вечными. Ведь они составляют не сводимые ни к чему другому характерные черты вселенной, всякого существования, бытия, как такового. Таким образом, делая ценность метафизической, имморталист делает постоянство неотделимым и необходимым свойством ценности. Все, что не является постоянным, в соответствии с этим не имеет для имморталиста ценности. Отсюда аргумент от тщетности бытия, который должен подтвердить существование бессмертия.

Связывать ценность с вечностью — весьма сомнительная процедура. Во-первых, похоже на то, что она выставляет одну лишь величину в качестве стандарта ценности, поскольку она отбрасывает на задний план качественные аспекты ценности. «Длина вещей, — остроумно замечает Сантаяна, — суета, только их высота есть радость». И уже давно Аристотель разъяснил, что благо нисколько не станет большим благом в силу того, что оно вечно, точно так же как то, что в течение долгого времени сохраняет белый цвет, нисколько не белее того, что сохранит этот цвет лишь в течение одного дня. То величественное явление, каким была Древняя Греция, не длилось вечно, но это не делает его менее величественным. Героизм может принести человеку смерть, но от этого герой не перестает быть героем. Может ли кто-нибудь сомневаться в том, что в духовном отношении имеет значение прежде всего качество, а не длительность жизни? Вспомним, например, о Шелли, умершем, когда ему не было еще тридцати лет, о Китсе, умершем двадцати шести лет, и о Жанне д'Арк, умершей в девятнадцать лет.

Неужели же кто-нибудь, слушая симфонию Бетховена, серьезно думает, что ее внутренняя красота и величие зависят от того, сколько раз ее будут исполнять в будущем? Великая радость, которую кто-нибудь ощущал, останется великой радостью, которую ощущали, независимо от того, сколько миров рухнет. Ни бессмертие, ни отсутствие бессмертия не могут изменить того факта, что была великая радость и что сердце испытало ее. Хотя и верно, что вещи должны иметь какой-то минимум длительности, для того чтобы вообще стать достоянием опыта, ни высочайшие достижения опыта, ни маленькие невинные удовольствия не дают никакой гарантии жизни после смерти, они приходят независимо от проблемы бессмертия. Аргумент имморталиста от тщетности почти целиком пренебрегает этими соображениями; он отбрасывает богатый и бесспорный опыт каждого ребенка, каждого художника, каждого влюбленного, каждого человека, сопричастного жизни духа и интеллекта.