Иллюзия греха

Ташков стоял в толпе жителей, изображавших разгневанную общественность, и внимательно изучал окрестности. Бетонный забор, окружавший усадьбу, был высоким, и Александр, играя роль энтузиаста-активиста, забрался на крышу автобуса, который привез пикетчиков, и поднял плакат высоко над головой. Наметанный глаз его то и дело выхватывал из коричнево-зеленой массы деревьев, окружавших здание, движущиеся объекты. Да, охранников здесь более чем достаточно. И что хуже всего, они несут службу не только по ту сторону бетонного забора, внутри огороженной территории, но и снаружи, на склоне горы. Серьезные ребята эти арендаторы. Если затевать силовую комбинацию, то потери будут нешуточными. Правильно он сделал, что пустил в оборот деньги Богатова. Если можно обойтись без крови, то нужно обходиться, каких бы денег это ни стоило. Жаль только, что не все руководители это понимают.

Василий Игнатьевич не вышел на крыльцо проводить визитера. Все происшедшее было как гром среди ясного неба. И надо ж так, одно к одному: Аякс дал команду через три дня избавиться от девчонки и от Мирона, а тут еще эта неприятность. Из трех отпущенных дней прошло полтора, но предпринимать ничего пока нельзя, могут приехать эксперты. И показывать им нужно живую Наташу, а не труп. Ничего, может быть, к утру все утрясется.

Но дело принимало совсем плохой оборот. После отъезда официального гостя пикетчики не разъехались, как ожидал Василий, а продолжали стоять вокруг усадьбы, не выказывая ни малейшего намерения расходиться. Более того, когда начало смеркаться, они вытащили из автобусов палатки и стали разводить костры с явным намерением готовить еду. Да они что, ночевать здесь собрались? Идиотизм. Василий набрал в грудь побольше воздуха и вышел за ворота.

— Граждане, — громко и как можно увереннее сказал он, — собирайте свои вещи и расходитесь по домам. Представитель администрации поставил меня в известность о принятом решении, я с ним согласен и ничего не оспариваю. Мне была дана неделя на то, чтобы вывезти имущество и освободить особняк. Даю слово, что через неделю нас здесь не будет. Ваша демонстрация лишена смысла, меня ни в чем не нужно убеждать. Мы решили все вопросы.

В ответ ему раздался рев голосов, над толпой взметнулись новые плакаты, которых днем Василий не видел. «Кацапы, долой с украинской земли!» «Украинские земли — украинцам!»

— Мы останемся до тех пор, пока вы не уберетесь отсюда!

— Вам верить нельзя!

— Убирайся из усадьбы, она принадлежит детям!

— Кацап толстобрюхий, на украинском хлебе отожрался!

— Мотай отсюда, пока цел! Нам работать негде из-за таких, как ты!

Агрессивность выкриков нарастала, и Василий понял, что мирными переговорами он ничего не добьется. Не стрелять же в эту толпу. Его фамилия стоит во всех документах на аренду, и если пострадает кто-то из пикетчиков, спросят в первую очередь с него.

— Чего вы добиваетесь? — громко спросил он, стараясь не терять хладнокровия. — Почему не расходитесь?

— Тебя караулить будем, — раздался голос из толпы. — Посмотрим еще, как ты имущество начнешь вывозить. Все машины проверим, чтобы ты детдомовского чего-нибудь не прихватил. Давай, иди, собирай свои манатки.

Это уже совсем никуда не годится. Значит, Наташу вывезти отсюда не удастся, ни живую, ни мертвую. Можно, конечно, выпускать машины в сопровождении охраны и не допустить досмотра, но охранники у него такие, что невооруженным глазом видна их национальная принадлежность. Не хватало еще, чтобы пошли разговоры о том, что Карпатах осели вооруженные чеченцы. За нарушение конфиденциальности Аякс голову оторвет.

Выхода нет, придется ждать, пока не истекут трое суток, и решать вопрос с Наташей и Мироном прямо здесь. Хотя какого черта ждать? Надо срочно давать отбой приезду экспертов. Толпа их не пропустит, а если и пропустит, то информация о прибытии иностранцев сразу разойдется куда не следует. Василий вернулся в дом и вызвал к себе Марата, начальника охраны, рослого крепкого мужика с лицом, до самых глаз заросшим бородой.

— Надо срочно все сворачивать, нам покоя все равно не дадут. Сегодня же ночью закончи все, что нужно, и будем собираться.

— Эти люди так и будут торчать вокруг усадьбы?

— Судя по всему, да. Расходиться они не намерены и вообще ведут себя крайне недоброжелательно. Не надо дразнить гусей, здесь не Россия. Здесь и вы, и мы одинаково чужие и нежеланные. Украина в войне не участвует. Так что не будем нарываться.

— А что же Охрименко? Как он мог допустить такое?

— Как, как... Допустил, вот как. Дурак он. Оказывается, недовольство нарастало уже давно, а он, вместо того, чтобы предупредить и принять меры, надеялся, что все само собой успокоится и рассосется. Что сейчас обсуждать? Обсуждать надо было раньше, когда еще можно было что-то сделать, предотвратить. А сейчас придется приспосабливаться к тому, что уже случилось. Короче, девочку и сына полковника надо по-тихому убрать, они больше не нужны, при эвакуации будут лишней обузой. Единственное время ночь, когда ничего не видно. Контрольное освещение вырубишь.

— Обоих, значит?