Иллюзия игры

Умник добился того, чего хотел: все они, включая Марка, решили, что мальчишка созрел для серьезных дел. А он всего-навсего вел их к ограблению последнего банка – того, в котором их должны были схватить.

Следователь, наблюдавший за главарем банды, увидел, как тот изменился в лице.

– Марк, – окликнул он.

Но Паулс не отозвался. В голове у него звучал голос Арнольда, вернувшегося в дом: «По улице шляются какие-то бомжи! Не помешали бы…»

Но откуда взяться бомжам в коттеджном поселке?! Как, как он мог не сообразить этого раньше? Как он мог не понять, что за домом следили?!

«Марк, у нас, кажется, объявились соседи… Только что видел около кирпичного дома с мансардой белую „девятку“».

Если бы они заметили наблюдение, то скрылись бы и сейчас он не сидел бы со скованными руками, бессильно скрипя зубами.

– Умник, – прошептал он. – Умник, мразь!

События завертелись перед глазами Марка, подобно картам, оборачиваясь рубашкой вместо той масти, которую он видел за миг до этого. Новый поворот – и он снова видел масть… Но на этот раз другую. Словно с ним играл опытный шулер, которому ничего не стоило построить вокруг него карточный дом. А потом разрушить одним движением пальца.

В тот день, когда он вернулся после разговора с агентом и сказал, что «Ласточку» могут купить…

«Почему „Ласточка?“ – спросил его тогда Умник. – Ты же говорил – „Чайка“?

И он, кажется, пропустил вопрос Бондарева мимо ушей.

– Но я не говорил… – вслух сказал Паулс, постигая истину. – Я никогда этого не говорил… Откуда же…

ОТКУДА ЭТОТ ЩЕНОК ЗНАЛ, КАК НАЗЫВАЕТСЯ ОТЕЛЬ?!

Червовый король крутанулся в воздухе, и вместо него перед глазами Марка возник ненавидимый им трефовый валет. Валет подмигнул: «Нужно было заставить тебя отправиться на второе ограбление, Марк! Если бы тебя не подгоняла жажда денег, ты мог бы отказаться, счесть это слишком опасным! Но ты был убежден, что отель вот-вот уплывет из твоих рук, и ничто не могло тебя остановить».

– Он подкупил агента… – прошептал Паулс, забыв про следователя. – И тот соврал мне. Не было никакого второго покупателя на отель…

Не было! И никто не повышал цену! Он не потрудился перепроверить факты, доверившись агенту, и его обвели вокруг пальца.

Марк застонал и схватился за голову. Наручники звякнули на его руках.

Наверняка окончательный план Бондарева предусматривал, что он незаметно скроется, когда начнется переполох. Марк и Арнольд оказались бы внутри банка как в ловушке, а он бы удрал, как успел удрать Юрка. Все, все они попались бы, кроме него!

Паулс с силой ударил скованными руками об стол и разразился проклятиями.

– Сволочь! – бушевал он. – Мразь! Шею бы тебе, тварь, свернул голыми руками! Повезло тебе, что ты сдох, падаль! Вовремя тебя застрелили!

– Тише, тише… Тише, я сказал! – крикнул следователь, пораженный этим всплеском ярости. – Кто сдох-то?

– Умник… – просипел выдохшийся Марк. – Гнида! Его рук дело!

Владимир Максимович задумчиво посмотрел на него.

– Голубчик… – начал он с осторожной интонацией врача, пытающегося сообразить, не буйнопомешанный ли пациент ему достался. – Вы о чем?

Паулс опомнился. Он понимал, что в коттедже будет проведен обыск и тела найдут, но в эту минуту был не в силах объяснять следователю, что там произошло. Слишком сильным оказалось потрясение. Его, Марка Паулса, одурачили и загнали в капкан. И кто?! Щенок, которого он считал надежно посаженным на цепь. Подставил их всех – и сдох! Даже смерть Умника Паулс не мог расценивать иначе, как побег: Бондарев скрылся там, откуда достать его не было никакой возможности! Перехитрил их, оставил в дураках, и теперь нож с отпечатками его пальцев, который Марк заботливо хранил в тайнике, был ни к чему.

Он всех их обманул.

– Его рук дело… – повторил Паулс.

Глаза его остекленели. Лицо приняло бессмысленное выражение.

– Марк, что с вами? Чьих рук, скажите!

Но Паулс не слышал вопросов следователя. В ушах его отчетливо раздавалось шуршание рассыпающегося карточного домика.

В кафе на тенистой набережной сидели три человека. Огромный красно-белый полосатый зонт, распахнувшийся над их головами, трепетал и пытался раздуться, будто парус, когда прилетавший с моря ветер проносился по улице. Кричали дети, их перекрикивали чайки, нырявшие за кусками хлеба, и вся длинная набережная с полосатыми зонтами и отелями, увитыми бугенвиллеей, казалась наполненной солнцем и жизнью.

Тем удивительнее показались бы случайному прохожему слова одного из троих, сидевших под зонтом.

– На мой взгляд, быть мертвым не так уж и плохо, – по-русски сказал элегантно одетый старик. К его плетеному креслу была прислонена длинная трость. У старика были живые глаза и умное худое лицо: он выглядел как человек, оправляющийся после долгой болезни, но полностью победивший ее. – Более того, я нахожу в нашем положении массу преимуществ!