Иллюзия Луны

День был будний, ветреный, суматошный, и Киру, купившему в переходе на Моховой горячий пирожок с вишней, пришлось проталкиваться в плотной толпе пешеходов. Уже свернув на Никитскую и попав в стайку студентов, с криками высыпавших из арки факультета психологии, он испугался за свой пирожок и, чтобы уберечь его, поднял высоко над головой. Киру показалось, что-то мягко шлепнулось в мех ушанки, но в этот момент он отвлекся на прохожего, который поскользнулся и едва не упал под колеса проезжавшего мимо авто.

Посредник появился спустя несколько минут после того, как Кир встал у входа в музей. Так происходило уже много лет, и Кир был уверен, что этот крошечный человечек с большой головой и грустными глазами всегда приходил заранее, устраивался в укромном месте, выжидал, осматривался и наблюдал за прохожими. Со времен первого заказа прошло много лет, и все эти годы они встречались регулярно и довольно часто. Киру человечек явно доверял и даже симпатизировал, но был внимателен и осторожен, старался не назначать встреч в малолюдных местах, избегал шумных кафе и ресторанов и всегда общался на ходу, тихо и внятно обсуждая детали.

– Здравствуйте, Кирилл Александрович.

– Приветствую вас, Вольдемар.

Они пожали друг другу руки и направились вверх по Никитской. Спутник Кира на мгновение с удивлением уставился на его шапку, явно хотел что-то сказать, но передумал и, опустив взгляд долу, засеменил рядом. В свою очередь Кир обратил внимание на то, что Вольдемар бледнее и печальнее обычного. Он совсем исхудал и осунулся, черты лица заострились, и свободное черное пальто болталось на ветру, как пустое.

«…едва они схватили зловещую фигуру… как почувствовали, к невыразимому своему ужасу, что под саваном и жуткой маской, которую они в исступлении пытались сорвать, ничего нет»*, – подумал про себя Кир, а вслух спросил:

* По Э.А. «Маска красной смерти».

– Как поживаете, любезный?

Вольдемар кивнул, не поднимая глаз, но ответил неопределенно:

– Спасибо.

Помолчав немного, продолжил, сменив тему.

– А вы, Кирилл Александрович, превзошли самого себя. Ваш «Демон» произвел грандиозное впечатление.

Кир усмехнулся. После происшествия в парке он сначала сутки спал, а потом почти трое суток работал не покладая рук, без сна и отдыха. Настя тихо причитала за дверью, приносила ему как больному куриный бульон и ходила по коридорам на цыпочках. Дети, присмиревшие и пристыженные, появлялись на пороге утром, чтобы поздороваться, и вечером, чтобы пожелать спокойной ночи. Он нежно целовал их в теплые макушки и возвращался к работе. Сложная палитра врубелевского полотна занимала его уже несколько недель, и теперь ему самому казалось чудом то, что за три дня и три ночи он закончил копию, на которую отводил почти три месяца.

Рано утром за картиной заехала пара невозмутимых мужиков, работу забрали, а на словах сообщили о времени и месте очередной встречи с Вольдемаром. Вот они и месили теперь грязный снег на улицах старой Москвы: один – высокий и широкоплечий, другой – маленький и какой-то полупрозрачный.

– А что, ценитель попался? – больше из вежливости и чтобы поддержать беседу спросил Кир.

– Банкир-то? Нет. Он все рамой восхищался: «Какой багет богатый! Резьба, позолота… Умеют же делать в России». А вот консультанта его проняло. Долго стоял перед картиной. Каталог принес. Сравнивал. Головой качал. В общем, успех, я бы сказал.

Они прошли мимо электроподстанции, стоящей в небольшом палисаднике. На барельефе серого здания, объединившись в возвышающем порыве, застыли – муж Осип, его жена Лиля и ее любовник поэт Владимир. На самом деле скульптурная группа изображала самых обычных рабочих, но тройное портретное сходство наводило на мысли о мастерском хулиганстве. Кроме того, черенок лопаты в руках поэта в определенном ракурсе смотрелся более чем вызывающе.

– Удивительный у нас город, сколько странных скульптур понаставили, – эхом догнал растворившиеся в сером воздухе мысли Кира голос Вольдемара. – Маяковский, Тимирязев, Суворов, предпоследний Ломоносов Меркулова… Открывают с помпой, а потом выясняется, что если подойти сбоку, да еще в дождь, да вверх посмотреть, то у поэта, ученого и прочее, прочее, прочее с «носа»-то и капает, и льет. Всегда удивлялся – их же объемными лепят, неужели со всех сторон не рассматривают?

– А знаете, – подал голос Кир, – предыдущий памятник Ломоносову выполнили в виде бюста на полуштофе. В Москве шутили, что это оттого, что Михайло Васильевич выпить любил. А в войну его и Тимирязева, того, что у Никитских ворот, при бомбежке взрывными волнами опрокинуло. Попадали на землю, но ничего, уцелели.

Кир посторонился, пропуская вперед красавицу в длинной норковой шубе, скроенной халатом и перехваченной пояском на талии. Несмотря на скоротечность момента, дама успела с ног до головы осмотреть интересного прохожего и даже улыбнулась ему на всякий случай уголками губ. Кир в ответ едва заметно склонил голову, то ли выражая свое восхищение великолепием незнакомки, то ли великодушно принимая почести в свой адрес.