Иллюзия Луны

Сейчас, заново погибая в уютной гостиной, Игнат знал, что уже никто не придет ему на помощь. Он был один. Воздух кончался. А Кир, как демонический ихтиандр, стоял напротив и равнодушно смотрел на него своими рыбьими глазами.

– Уходи, – сказал он. – Уходи. Живи как хочешь. Ты еще молодой, и, правда, начнешь сначала, может, что-то у тебя и получится. А семья, дети – это не для тебя. Ты никому ничего не можешь дать. И не хочешь. А я могу. Я из них нормальных людей хочу вырастить. Нормальных. Счастливых. Красивых. Сильных. Не таких, как все вы…

Кир не успел договорить. С места, одним прыжком, как бешеное раненое животное, Игнат преодолел разделяющее их пространство и набросился на своего врага. Вцепился руками в горло и повалил на пол.

– Уходи?! Уходи, говоришь?! – ревел он. – Ты все испортил, а теперь говоришь: «Уходи»? А я не могу уйти! Я хочу получить обратно свою жизнь. Отдай мне ее, отдай, верни, ты, чудовище!

– Нет тут ничего твоего, – процедил Кир. – Не там ищешь…

И тут Игната осенило – он может это сделать. От изумления он даже слегка ослабил хватку, когда понял, что Кир был прав, – он мог убивать. И убивал. И не один раз… Игнат ужаснулся, но отступать было поздно. Он уже не мог остановиться, встать, отряхнуть костюм, помочь подняться лежащему на полу человеку, извиниться и уйти. Нет, Игнат был в ловушке. Дверца захлопнулась за ним много лет назад, и все эти годы он только и делал, что бежал вперед по узкому коридору, который казался ему его жизнью, а на самом деле вел вот сюда, в тупик, на этот цветастый ковер в чужом доме.

Но все это было сейчас не ко времени. Игнат только удивился, сколько всего пронеслось в его голове, словно с потоком сквозняка, распахнувшего закрытые двери. Он встретился взглядом с соперником и закричал. Хрипло, страшно. Игнат понял, что здесь, посреди комнаты, должен остаться только один из них. Этот мир был невыносимо тесен, и жизнь, как Боливар, не выдерживала даже двоих. Игнату предстояло выцарапать, вырвать право на свою жизнь, какой бы корявой и кривой она ни была… Он должен был победить, уничтожить того, кто все это время с безмолвным укором стоял у него за плечом, истребить его и весь мир, им созданный. Даже если все было не так, и всего лишь чудилось Игнату в его собственном неспокойном воображении, он знал, что только убив сможет вздохнуть полной грудью и впервые за долгие годы спокойно заснуть.

Все оказалось совсем несложно. Никаких сомнений, никакого страха. Надо было просто крепко держать руки на горле врага. И сжимать, давить, давить, выдавливать, выцарапывать из этого живучего сильного тела чужую жизнь и свою свободу.

Если бы кто-то третий, тот, кто незримо присутствовал при этой сцене, поднялся вверх, в воздух, под потолок большой комнаты, он во всех подробностях смог бы рассмотреть, как двое мужчин, сцепившись в смертельной схватке, словно в любовной горячке, катались по ковру. Здесь больше не было слышно слов. Только звуки. Стоны, рычание, хрип, вой. Перерождение произошло мгновенно. Неважно, кем были эти люди, как они жили, к чему стремились, на что надеялись. Важным было, что уцелеет лишь один из них…

В пылу драки кто-то задел ногой мольберт. Картина рухнула на мужчин, тренога отлетела в сторону, ударила в дверь детской, и та распахнулась.

В пустой комнате на покрывале у стены, вытянувшись, лежала мертвая собака. Больше здесь никого не было. Как не было видно и признаков чьего-то присутствия. Кольцо ржавой железной дороги застыло на потертом паркете. Здесь ничто не двигалось, и только тихий снег все падал и падал за окном…

– Кирилл Александрович, я пришла, где вы? – раздался из коридора голос Насти.

Эпилог

Поезд все так же летел сквозь бесконечную метель. Снежная мошкара засыпала дегтярную ночь по ту сторону окна, а здесь, отгородившись от холодной пустоты золотыми шторками под парчу, в теплом и уютном купе сидели две проводницы – Мария, молодая миловидная женщина, и ее толстая, плотная и потная подружка Нинка. Они пили чай, шуршали обертками дешевых конфет и почитывали газеты.

– Ой, ну и метель. Зима, тоска, ночь бесконечная, скорее бы все это закончилось… – вздохнула Маша, выглядывая в окно. – Слышь, Нин. Ты чего такого интересного-то нашла?

Нинка, и правда, прямо впилась в серые строчки дешевой газетенки. На стороне, повернутой к Маше, был крупно набран заголовок «Пожар в подпольном кафе в центре города» и ниже помельче «Десятки бомжей, задохнувшись угарным газом, сгорели заживо». Маша то ли от холода, тянувшегося от окна, то ли от плохих новостей зябко повела плечами.

– Мань, помнишь, я тебя подменяла и тип такой неприятный приходил к вагону? – подала голос из-за газеты Нина. – Он тогда еще целый огород развел, требовал про попутчика рассказать, тебя спрашивал?

– Что-то помню, – немного рассеянно отозвалась Маша. – А чего?

– А ничего, – Нинка с торжеством встряхнула газету и откинулась к стене. – Помер! Фото хочешь посмотреть?

Она была так довольна, словно кто-то родился, а не умер.

– Да ты что! – перекрестилась Маша, отталкивая руку с газетой.