Иллюзия реальности

— Пригодится. Если не сейчас, так когда закончишь Школу Создателя. Три года пролетят как мгновение. Вернешься в свой Хруст…

Вновь Амад удивленно вскинул глаза. И вновь промолчал. Что-то не то я сказал, подумал Алексей Сковородников. Чтобы стушевать непонятный момент, занялся зайцем. Выгреб из-под него старые, ставшие почти холодными угли, подсыпал новых. Амад неподвижно сидел боком к нему, опустив голову.

— Прочитай мне что-нибудь свое, — попросил его Алексей Сковородников. — Или спой. Я, честно признаюсь, очень редко видел нашего, магорчанского поэта. Да и память у меня неважная — из слышанного ранее ничего не помню.

Амад дернулся, недоверчиво посмотрел на него. Пробормотал что-то вроде «ну вот, докатился» и вновь затих. Когда Алексей Сковородников утвердился во мнении, что его просьба проигнорирована, запел.

Раскрывалась, словно книга страница за страницей, грустная и вечная история девушки, разлученной со своим возлюбленным. О ее серых безрадостных днях, заполненных монотонной работой. О бессонных ночах на мокрой от слез подушке… Ну кто говорил, что консы — это не люди?! Да абсолютная идентичность чувств, абсолютная схожесть душевных переживаний! Что на сотнях планет, разбросанных в бесконечности космоса, что в маленькой замкнутой сфере, созданной неведомыми силами, что тысячи лет назад, что ныне — везде человек был и остается человеком.

Но какой беспорядок устроили у него в голове экспедиционные психоаналитики! Алексей Сковородников слышал консовские слова. Тщательно подобранные, рифмованные, рождающие длиннющие хвосты ассоциаций. Но мгновенно находившие у него бесцветный отклик в виде слов языка Галактического Содружества. Перевод звучал куцо. Коряво. Приходилось внутренне метаться от одного звучания к другому, и исчезало наслаждение стихотворной речью.

Не сразу Алексей Сковородников понял, что Амад закончил и ждет от него какой-либо реакции. Запоздало сказал:

— Очень хорошо. Я не знаю, какие стихи пишут у вас в Хрусте другие поэты, но твои мне нравятся.

Что-то опять не так я сказал, подумал Алексей Сковородников, наблюдая за Амадом. Что? Неужели на поэтов здесь существует квота — на селение не более одного?

— В старину у нас были хорошие сказители — Бару, Арма, — ответил Амад после долгой паузы. — Потом случился большой перерыв. До того, как родился я. А с моим уходом никак не слагают. Когда еще там родится новый поэт… может, уже и никогда.

— Почему ты так думаешь?

Амад промолчал, сжавшись в комочек.

Алексей Сковородников поколдовал над зайцем.

— Скоро будет готово, — сказал он. — Может, ты что-нибудь еще споешь? Мне нравятся гимны, посвященные Создателю. О сотворении мира. О первых людях. Споешь?

— Но это же все праздничные. Их запрещено петь в обычное время. Грех.

— Ну и что, что запрещено? Мы тут одни, никто не подслушивает, — увидев, что Амад отрицательно покачал головой — язык жестов был практически одинаков! — Алексей Сковородников добавил по наитию: — Да и что от нас с тобой убудет? Мы же встали на Путь.

Последний аргумент, к его удивлению, возымел действие. После необходимой подготовки души и тела, Амад заговорил ритмическим речитативом.

Все конечно, смертно и тленно, кроме Создателя. Имеющее начало имеет и конец. Восставшее из праха в прах и рассыпается. Лучшему творению Создателя — Овеществленному Сну — не только установлены пределы, но и предначертан срок. Явится из глубин будущих снов Создателя Разрушитель. На вид — как обычные смертные. Лишь коготь на руке и свечение лица будут отличать его. Да странное свойство уводить от Создателя всех смертных, оказавшихся вблизи него. Примут его за жителя отдаленного поселения и позволят прикоснуться к Алтарю. И смешается дикий хаос будущих снов Создателя с дивной упорядоченностью Овеществленного. Проснется на миг Создатель и появится у Него желание нового. И испарится овеществленность. Вскипят реки и упадут горы. Выйдет из берегов Урем и покроет своим зловонием всю сушу. Исчезнет воздух, и люди падут, бездыханные. И возникнет у Создателя новое видение, которое Он овеществит. Так конец породит начало…

Где-то что-то похожее я либо читал, либо слышал, подумал Алексей Сковородников. Еще в той, прежней жизни. Что-то вроде «и возвращается ветер на круги своя…» Какие неожиданные параллели между землянами и консами! Надо бы подбросить эту задачку Нику Улину. А пока повнимательнее слушать. Запоминать, слава богу, не обязательно: психологи «Элеоноры» заверили, что по возвращению на звездолет смогут «вытащить» из его подсознания все увиденное, услышанное и прочувственное здесь, в Консерве.

Вскоре они пришли к выводу, что дичь готова. Голода Алексей Сковородников по-прежнему не испытывал, но чтобы вновь не вызвать совершенно излишних подозрений, отрезал себе маленькую часть передней лапки зайца.