Иллюзия реальности (СИ)

— Да такая. Почем я знаю, какая! Никогда я в Египте не был. Говорят так. Точнее, в мое время говорили. А как сейчас гутарят — не знаю.

— Понятненько, — повторил Яфет. — Ты знаком с квантовой физикой?

Сковородников смутился.

— Раньше — разве что только слышал краем уха об этой фрукте. Не помню уж, что именно. А здесь… В предложенной мне литературе попалось несколько популярных статей. Но не в коня корм. Читал, но мало что в голове осталось. Какие-то высшие измерения, квантовое детектирование… в общем, с моей точки зрения сплошной бред. Все эти мудрствования не для трудового народа.

— Ладно, слушай сюда и запоминай, что говорит тебе хола, про которого ты по недомыслию намекаешь, что он темный, как и ты. Ежели обойтись двумя словами, то под надпространством понимается либо пространство каких-то следующих — не привычных нам трех — измерений, либо особое состояние, в котором вообще нет пространства в нашем понимании, — какую точку зрения принять, зависит от соответствующей научной школы. В первом случае считается, что сверхбыстрое перемещение звездолета обусловлено тем, что в высших пространственных измерениях скорости много выше, чем в обычных для нас условиях. А во втором случае полагают, что звездолет посылает вперед свой квантовомеханический образ, а потом, материализуясь, вновь преобразовывает его в самого себя. Понял?

— Не издевайся над устамшим и больным на голову человеком, пожалуйста. Говоришь, посылает самого себя? Как барон Мюнхгаузен вытаскивал самого себя за волосы из болота? Ну-ну.

— Мюхазен? Не помню такого баронства на Ремите, а память у меня хорошая. Ты не ошибся?

— Нет, не ошибся. Я имел в виду мифическую личность моего прошлого, выделяющуюся неудержимой фантазией.

Ник Улин доел свою кашу и, попивая травяной чай, то ли невозмутимо слушал разговор напарников, то ли витал мыслями невесть где.

— Ну что ты не понимаешь?

— Не понимаю, как может быть то, что ты говоришь. Не понимаю, как в пустоте — а космический вакуум это есть пустота, не так ли? — можно перемещаться нереактивным способом. Не понимаю, как на самом деле устроено надпространство, и почему это зависит от какой-то человеческой научной школы.

Хола явно был в затруднении. Ник Улин пришел ему на помощь.

— Как «на самом деле» устроен мир — не известно. То ли высшие пространственные измерения, то ли некая особость — какая разница, если сие невозможно непосредственно увидеть? Пишутся начальные соотношения, объясняются тем или иным способом, а потом начинаются математические преобразования и продолжаются до тех пор, пока не выводятся конечные формулы, проверяемые экспериментально. У двух научных теорий могут быть логически противоречивые друг другу исходные положения, а рекомендации и выводы одинаковыми.

— Не представляю, для чего это нужно и как такое безобразие можно терпеть.

— Еще и не то стерпишь, ежели иначе нельзя объяснить наблюдаемые факты. Вот простейший пример из давней истории: аксиоматики геометрий Евклида и Лобачевского несовместны. В одной параллельные линии не пересекаются, во второй — пересекаются. Ну и что? Обе геометрии полезны. Одна хорошо работает на плоскости, другая — на внутренней поверхности сферы, например. При решении конкретной геометрической задачи допустимо привлекать математический аппарат как первой, так и второй теории.

— Это, поди, исключение…

— Отнюдь. Давно подмечено: чем важнее и универсальнее закон, тем больше независимых формулировок он имеет. Теорема Пифагора, например, имеет с десяток различных доказательств. Второй закон термодинамики — неисчислимое множество изложений.

Алексей Сковородников в растерянности уткнулся в тарелку. Сказанное Ником Улиным не укладывалось у него в голове.

— Ну, и что молчим? — не унимался хола.

— Я задавал тебе простой вопрос: что я буду чувствовать, когда наша «Элеонора» будет находиться в надпространстве? А ты мне о теориях, об измерениях, о Мюнхгаузенах. Неужели трудно ответить просто и внятно? По-человечески.

— Успокойся, ничего с тобой не произойдет, если не будешь плохо думать. Все цвета как бы выгорят, станут блеклыми. Словно смотришь через белесое стекло. А материальные предметы размоются, расплывутся.

— Это как — размоются?

— Ну, тебе будет казаться, что потеряли четкую границу. Особенно те, что вдалеке от тебя. Это потому, что в надпространстве увеличивается масштаб чисто квантовых эффектов. Обобщенная постоянная Планка становится больше на несколько порядков.

— И что мне до этой планки?

— Планк — это не предмет. Это фамилия.

— Хорошо, учту. Что дальше?

— Окружающие тебя предметы смогут проникать друг в друга. Потому как будет размыта грань между маленькими частичками, невидимыми невооруженным взглядом, и большими, которые мы видим. В микромире ж совсем другие законы. Там каждая частица — волна, обладающая довольно большими размерами, и, одновременно, что-то вроде малюсенького камушка, о котором говорят: корпускула.

— Волна? Это такая вещь, что на воде бывает?

— Да, на поверхности воды возникают волны.

— Ну и что дальше?