Иллюзия свободы

В его словах, сказанных в искреннем порыве, сквозили боль и глухое бессилие. Возможно, он потерял кого-то, возможно, он и правда единственный честный коп на всё Управление и, возможно, искренне хочет помочь — Кали осторожно допускала даже такую мысль. Тогда тем более ему незачем макаться в это дерьмо. Кали будет барахтаться в нём сама. Он ничего ей не должен, а ей не нужен Иисус, подающий руку великой грешнице, раскаиваться Рейес не в чем. Это не её выбор и гордость тут ни при чём. Но отчего-то Кали всё равно тошно, как бы она ни храбрилась.

Раиса залетает в бар через двадцать минут.

— Я со своими крышевыми договорилась, но лучше перебдеть, чем недобдеть, — она с порога мчится в подвал и собственноручно разгребает мебель, растаскивает кушетки, рассовывает атрибутику в мешки и выносит всё это через заднюю дверь. У Раисы нет лицензии ни косметолога, ни массажиста, потому «Салон для мужчин» временно исчезает из подвала. Теперь это всего лишь пустующее подсобное помещение.

Четверо полицейских входят в бар за час до открытия. Главный из них — толстый коп с красной, лоснящейся мордой заглядывает во все углы и недовольно морщится.

— Передам в пожарную инспекцию, — бурчит он, проходя мимо Кали. Она готовится улучить момент и сунуть ему пачку наличных — бодаться с пожаркой у неё просто нет ни времени, ни сил, доказывать, что полицейские рейды обычно выезжают по другим вопросам, и он слишком много на себя берёт, тем более. Проще расстаться с деньгами, а что делать с Гарсией, который должен явиться через пару дней, она подумает позже. Выкрутится, перезаймет, не впервой.

Кали старается дышать в сторону. От копа несёт, как от пса — его рубашка мокрая подмышками и со спины, хоть выжми, капли пота россыпью мелких точек блестят на лбу и над верхней губой, падают на ворот и галстук, моментально впитываясь и оставляя на ткани жирные следы. Он подходит к Кали так близко, что она может рассмотреть в мельчайших подробностях его ожиревшее, круглое лицо — толстые, треснутые губы, зубы, жёлтые от постоянного курения сигар, глаза, блеклые, безжизненные, в которых отражается только одна эмоция — похоть.

— Ты похожа на одну порноактрису, — он говорит, как бы невзначай задевая её толстым брюхом. Кали мелкими шажками отходит назад.

О таких козлах рассказывали девочки Раисы. Они могут только лапать — при таком возрасте и весе, всё, что ниже брюха у них работает с осечками или не работает вовсе. Такие, как он, проплачивают на годы вперёд кабельный пакет с порноканалами, заказывают домой шлюху, чтобы поглазеть, как она трахает себя сама, или запускают в неё руки по локоть, потому что сунуть больше нечего. Кали едва сдерживает рвотные позывы. Хочется вылезти из-под этого сального взгляда и глотнуть свежего воздуха, сходить в душ и смыть с себя этот ужасающий запах, который наверняка пропитал её кожу и одежду. Снова хочется выпить. Кали не знает, сколько ещё протянет на простом кофе без добавления к нему чего-то покрепче, потому что смотреть на всё это ясным, незатуманенным алкоголем взглядом становится просто невыносимо.

— Знаешь, фильмец такой был, там такая вот латиноамериканская чика отжигала с четырьмя амиго. По два хрена в каждой дыре. Не ты была? — его уродливая улыбка пробирает Рейес до костей. Оглядевшись по сторонам, она молча пихает ему в ладонь свёрток, опоясанный простой канцелярской резинкой, отступает в сторону, освобождая путь к выходу.

— Нет, это была не я, сэр, — она отвечает как можно спокойнее, несмотря на то, что в душе бушует пламя. Страх, злость и омерзение не дают ей соображать трезво. Потянуть бы время, чуть потерпеть — ну ущипнул бы пару раз, ну не умерла бы — и она могла бы сохранить деньги, но проклятая, неудобная гордость — пережиток прошлой, сытой жизни — не позволяет ей прогибаться.

Коп, потеряв к Кали интерес, суёт деньги в карман и грузно продвигается к двери.

— Я тут закончил, погнали, — рявкает он своим парням. Кали выдыхает с облегчением, но когда в бар вваливается хохочущая Гейл, она понимает, что рано обрадовалась.

Гейл обнимается с лысоватым, приземистым мужичком. Наверное, подцепила какого-то залётного манагера — одной рукой он держит портфель для бумаг, другой лапает её за грудь и поправляет съезжающие набок очки попеременно. Они бы сошли за милующуюся парочку, но Гейл слишком похожа на потаскуху — парик, мини-юбка, чулки в сеточку, ботфорты. Кали воздевает очи к небу — всё чертовски, просто чудовищно осложняется.

— Милый, мы уже пришли, — сладко поёт Гейл и сразу же осекается, увидев перед собой толпу полицейских.

— Гейл, кисуля, ты что тут делаешь? — в тон ей мурлыкает главный. Он оборачивается к Кали и делает круглые глаза, полные притворного удивления. — Что эта милая девушка у вас делает, мисс Рейес?

Кали с ужасом понимает, что коп знает Гейл, знает род её деятельности и наверняка уже выстроил в голове цепочку событий, в которых факт того, что Кали Рейес скрывает у себя в баре бордель, является неоспоримым. Останется лишь доказать это в суде.