Иллюзия вины

Сложно было это принять, но, скорее всего, мне следовало ожидать худшего. Дэвид совершенно точно не улетел ото всех в отпуск и не ушел в запой от тяжелой жизни. Он этого никак не мог сделать, только не в такое время. А если эти варианты отмести, то, наверное, с ним ничего хорошего точно не произошло… это вопрос времени, когда мы его найдем и в каком виде. И самое невыносимое в его пропаже было то, что я ничего не мог сделать. Расследованием исчезновения Дэвида занимался отдел Кевина Андерсона, но работать им было не с чем. Ведь Дэвид Аркетт просто испарился.

Но если от него не осталось никаких следов, то может все же есть надежда, что он еще жив? Или мне все же не стоит ни на что надеяться и готовиться к худшему? Или…

Не желая больше держать в голове унылые мысли, я попытался отвлечься, занявшись поисками в конференц-зале каких-нибудь документов, копий отчетов или фотографий. Походив немного по просторному помещению, я остановился возле главного экрана, рядом с железными ячейками, вмонтированными в длинный черный стол. Приложив большой палец к сканеру отпечатков возле одной из ячеек, я открыл ее и достал стопку материалов, которые использовались на последних брифингах без моего участия. Перебирая бумаги, я наткнулся на фотографию Люсинды Вергарес.

Говорят, что склероз (или эквивалентные по потери памяти болезни) отличное заболевание, так как у тебя ничего не болит и каждый день новости. Возможно, но не в этом конкретном случае. Несколькими днями ранее я уже прошел через убийство хорошо знакомой мне Люси, я уже должен был осмыслить столь жуткую потерю одной из наших… но я это все забыл. Я знал, что ее убили — мне сообщил эту весть отец, но мой мозг отказывался в это верить и не принимал новую информацию всерьез. А увидев фотографию изуродованной Люси, я будто окончательно осознал, что она мертва, что ее больше нет. Мне вновь пришлось пройти через осознание убийства знакомого мне человека.

В надежде принять и осознать случившееся, я вытаращился на фотографию, разглядывая решето на месте живота Люси. Хватило меня лишь на пару секунд. Мой взгляд, словно ошпаренный, отлетел от снимка и устремился куда-то в угол конференц-зала. Я закрыл глаза, но передо мной все равно висел образ вырванного с потрохами языка, изрезанного в клочья живота и множества продуктов питания, бережно разложенных по всему телу Люсинды. Я гневно захлопнул ящик и забрал фото с собой.

Вернувшись в свой кабинет, я уставился на свою стену для размышлений и испытал некое дежавю. Мне показалось, что я вновь осознал нехватку места на своей стене для размещения новой фотографии очередной жертвы. Я хмуро поглядел на фото изуродованной Люси, а затем принялся перемещать все заметки и фотографии на стене, освобождая место для еще одного снимка. Выкроив место под новую фотографию, я уже было хотел прикрепить изображение Люси, но подумав, остановился. Я вновь принялся двигать фотографии, освобождая место для еще пары снимков, и, в конце концов, дополнил всю эту картину новой отвратительной фотографией.

Вскоре наступило утро и в здание ФБР пришел новый день. Начиная с семи часов сюда стало стягиваться все больше и больше народу, которые своим количеством в считанные минуты похоронили атмосферу тишины и спокойствия. Около восьми утра меня застали в моем же кабинете отец и Кевин Андерсон, с которыми я имел честь подискутировать о текущем расследовании.

Отец пытался вежливо обсуждать проблемы, но иногда с его губ срывались несколько обидные эмоциональные обвинения в адрес наших с Кевином сотрудников, да и в адрес нас самих. Его можно было понять — этой ночью Роберт Стиллер получил нагоняй от самого директора ФБР. Ему, и как следствие, нам дали три дня, чтобы добиться хоть каких-то результатов в расследовании (читайте поймать Хауэра) и время от нас резво убегало, а результатов не было видно даже на горизонте. И мы бы могли с этим справиться психологически, даже понимая, что за оставшееся время все равно ничего не добьемся, но ночная погоня за Хауэром с конечным провальным результатом лишь подливала масла в сжигающий нашу уверенность огонь.

Однако было кое-что такое, что раздражало всех нас в равной степени — Лос-Анджелесское управление ФБР. Учитывая, что Виктор Хауэр находился в 4000 километрах от штата Калифорния, он был вне их юрисдикции и фактически не являлся проблемой Лос-Анджелесского управления. Получалось так, что виноваты были они, а разгребает все управление того штата, в котором находится истинный виновник торжества. И обычно такая ситуация никогда не являлась проблемой, управления всегда друг другу помогали, но вот только не в этот раз. Глава Лос-Анджелесского управления ФБР — заместитель директора Стивен Мартинез, предпочитал отмалчиваться. В личном разговоре с нашим шефом Мартинез ясно выразился, что сожалеет о сложившейся ситуации, но раскроет все карты лишь в случае нашего успеха в поимке Хауэра и тогда уж лично за все ответит.