Иловайский дневник

В это же самое время по остальной группе велся огонь из стрелкового оружия, АГС-17 и миномета. Тогда мне казалось, что бой длится бесконечно долго. Стрельба и взрывы не прерывались ни на секунду. Я очень переживал, что у ребят закончится боекомплект, а подвезти его не было никакой возможности. Как оказалось впоследствии, каждый боец израсходовал не более одного магазина. В основном огонь вели боевики. Для удержания позиции необходима была поддержка основных сил, а они не могли подойти из-за загромождений железобетона на дороге. Инженерная техника была обстреляна из минометов и не смогла освободить проход. Попытку расчистить дорогу мы наблюдали лично, поскольку прибывший сопровождать бульдозер боец Иван Крым передал нам приказ Берёзы обеспечить прикрытие и охранение бульдозера, пока он будет выполнять расчистку дороги. Оставив машины, мы выдвинулись с бульдозером по дороге к блокам, но из «зеленки» в тыл к нашим ребятам пытались зайти «сепары», и мы, оставшиеся на дороге, отсекали их огнем. Пришлось вместе с бульдозером вернуться к машинам. Алармо оставался в «халке» и вел наблюдение из бронированного буса, иногда выскакивая из машины, чтобы вести огонь. Толик и Богдан, укрывшись возле машин, вели огонь из АКМ[10] и РПК. Ребята из пикапа рассредоточились на обочине с двух сторон дороги и тоже обрабатывали «зеленку», где было замечено подозрительное движение.

Я имел неосторожность снарядить свои магазины вместо трассирующих патронов патронами для бесшумной стрельбы. Внешне маркировка на них очень похожа, но разница заключается в мощности порохового заряда. Использование этих патронов без глушителя ПБС-1[11] с шайбой, из-за малой пороховой навески, чревато тем, что затворную раму не отводило до упора в крайнее заднее положение, гильза просто оставалась в патроннике, и приходилось постоянно вручную передергивать затвор.

В условиях, когда отдельные группы «сепаров» производили обстрел дороги и к ним присоединилась работа миномета, о расчистке дороги не могло быть и речи. Бульдозер решено было вернуть назад. К тому же уже поступило сообщение по рации, что основная группа тоже возвращается и просит оказать помощь в срочной эвакуации раненых.

Надо отдать должное находящемуся с нами в «халке», Алармо. Зрение у него — дай бог каждому. Он первым вычислял подкрадывающихся к дороге «сепаров» и подсказывал, куда ввести огонь. Когда я дал ему бинокль, то это еще больше упростило нам задачу.

Через полтора часа боя стало ясно, что удержать занятую позицию не получится. Рация разрывалась сообщениями о первых потерях и необходимости поддержки. Нам было очевидно, что подкрепление подойти не сможет, а к тому моменту у нас уже был один «двухсотый» и девять «трехсотых», в том числе очень тяжелый. Во время минометного обстрела Рома Харченко получил серьезное осколочное ранение в шею. Это был первый реальный боевой опыт. Когда по штурмовой группе открыли огонь из миномета, мало кто был готов к этому. Более опытные товарищи тут же вжались в землю, показывая пример для остальных. Видимо, Роман не успел последовать их примеру и был ранен. Раненный в ногу Давид Гурцкая, а также Союз со Сталкером помогли погрузить истекающего кровью Романа на броню БМП для эвакуации. Группа начала организованный отход. Танчик вначале прикрывал броней отход группы. Ему в башню попала мина или, как показалось некоторым, «вог» от АГС-17 и по корпусу четыре РПГ. Во время обстрела танка на нем за башней находился Вова Тугай. Лишь чудо спасло его от осколков. После этого танкисты помогли эвакуировать первых раненых и вернулись с Хохлом за Минаевым и группой Прапора.

Первой с ранеными и уцелевшими бойцами на просеку вышла боевая машина пехоты. Мне в «халк» занесли еще живого Харченко Рому. Он был в сознании, и бойцы старались прижимать тампоном засыпанную кровоостанавливающим порошком рану на его шее. Из машины Романа выносили уже без сознания. Это был первый случай, когда я видел, как умирает человек. Тогда версией его гибели было повреждение шейной артерии, но сейчас мне кажется, что это не совсем так. Я не медик и не могу судить, но если бы Роману порвало артерию, то он бы погиб в считаные минуты. Его вывезли после длившегося около тридцати минут боя, и он все еще был жив. Хрипел. Стонал, но был жив. Последние конвульсии были уже в «халке» по дороге к медикам, к которым я его домчал буквально за две минуты. Все последующие смерти уже не производили на меня никакого впечатления.

Мне редко доводилось до этого общаться с Романом, и в бледном агонизирующем бойце, которого мне занесли в «халк», я его не узнал. Мне тогда показалось, что это или Союз, или Сталкер. Эти два бойца постоянно находились рядом друг с другом и имели некоторое сходство между собой. Оба были крепкого телосложения, невысокого роста и лысыми. Я настолько был уверен, что раненый у меня в машине один из них, что сразу же сообщил Дэну, который искал и проверял бойцов своего взвода, что у нас во взводе потери.

— Дэн, у нас тяжелый «трехсотый».

— Кто?

— По-моему, Союз или Сталкер.