Иловайский капкан

Спустя час настроение поднялось еще выше, в разных концах вагона грохал веселый смех — началось единение родов войск и многие группы перемешались. Двое морпехов оказались у соседей — десантников, с теми их единило небо, а два пограничника с братом меньшим (того звали Джек, и был он с теленка), прихватив с собой бутылку «Агдама», переместились на их место.

— Тебя чё, наградили им? — угостив овчарку бутербродом с паштетом, спросил Сашка у рябого ефрейтора.

— Не, — принял тот наполненный стакан. — Мы вместе призывались. Это мой напарник.

— Значит, он, как и мы, дембель?! — восхитились моряки.

— Р-р-р, — наморщил нос Джек, а ефрейтор рявкнул «за боевое содружество!», и все сдвинули стаканы.

К этому времени Марина — так звали проводницу — шустро разносила чай. Ей помогали два военных доброхота — авиатор с танкистом. Девушку наперебой просили «на минутку присесть» во всех без исключения купе, подводники угощали шоколадом, но та отказывалась, говоря «потом-потом, мальчики». Получили от ворот поворот и морпехи.

Когда Марина и один из ее подсобных брякнули на их столик шесть подстаканников с горячим чаем, Сашка, как и обещал, пригласил девушку на песню.

— Соглашайся, сестренка! — поддержали его друзья. — Он, черт, хорошо поет, даже африканкам нравилось!

— Приходи вечером в служебное купе, — улыбнулась девушка. — Споешь, а заодно расскажешь про африканок.

— Да, повезло тебе, брат, — пялясь вместе с другими на удаляющиеся стройные ножки, шмыгнул носом старший брат Джека.

— Ну дак! — тряхнул вороным чубом Сашка, потянув сверху гитару.

Кольский полуостров торчит из-под воды,
Корявые березки цепляются за сопки!
Гитара надрывается, звеня на все лады,
Что Кольский полуостров не для робких!.. —

полетела по вагону переиначенная на все лады лихая песня. Она будоражила, брала за душу и выжимала слезы гордости.

Домой, на родину, возвращались не вчерашние пацаны, а отслужившие по два-три года крепкие и уверенные в себе мужчины.

Во втором часу ночи, когда, сморенные первыми впечатлениями от «гражданки», уснули самые стойкие, Сашка прихватил гитару, сунул в рукав форменки бутылку портвейна и тенью заскользил к служебному купе.

Тук-тук-тук — постучал костяшками пальцев в наглухо задвинутую дверь с табличкой.

— Мариша?

— Открыто, — глухо ответили изнутри.

Он откатил ее в сторону. В приглушенном свете на диване сидела бабуля типа «божий одуванчик» и чего-то вязала, приспустив на нос очки.

— А где Маринка? — выпучил глаза Сашка.

— Я за нее. Чего, сынок, надо?

— Да так, ничего, — вздохнул гость, накатил дверь обратно и почапал назад несолоно хлебавши.

На вторые сутки военных в вагонах стало меньше, на их места садились гражданские.

В Москве, на Ленинградском вокзале, Сашка распрощался с последними из своей «шестерки» и направился к метро, рядом с которым прохаживался наряд милиции.

У старшего поинтересовался, как добраться до аэровокзала, спустился эскалатором под землю. Метро впечатляло красотой, массами народа и небывалым ритмом жизни.

Стиснутый со всех сторон, чуть обалдевший Сашка вышел на станции «Аэропорт», откуда троллейбусом добрался до аэровокзала, взял билет на ближайший рейс «Москва-Луганск» и перекусил в кафе бутербродом с колбасой, запивая кофе.

А поскольку времени до отлета у него было «воз и маленькая тележка», решил прошвырнуться по столице.

В Москве он никогда не был, хотелось взглянуть на Кремль с Красной площадью, а если повезет, то и побывать в Мавзолее.

Сдав чемодан с гитарой и бушлат в камеру хранения, морпех снова воспользовался услугами метро, домчавшего его до станции «Площадь революции». Восхищенно обозрев шедевр инженерии и пластики, Сашка с восторгом обнаружил у одного из пилонов увековеченного в бронзе матроса.

— Здорово, браток! — остановился рядом. А затем пощупал отполированный многими руками ствол его нагана.

Определившись с выходом, гость столицы вознесся наверх и через десять минут с трепетным чувством (сказались политзанятия) ступил на гранит брусчатки Главной площади Страны Советов.

Она оказалась меньше, чем казалось по документальным лентам, которые видел, но все остальное впечатляло.

Зубчатые стены древнего Кремля, Мавзолей с застывшими у входа часовыми и уходящие в небо увенчанные рубиновыми звездами Спасская и Никольская башни.

Народу на площади было немного — школьники да несколько групп туристов, а вот к Мавзолею тянулась очередь.

— М-да, — подойдя ближе, нахмурился Сашка. — Хрен попадешь к «дедушке». Тут рыл двести будет.

В это время его кто-то тронул сзади за локоть.

Обернувшись, увидел стоящего рядом мужчину средних лет, в сером костюме с галстуком, который с интересом его оглядел и довольно хмыкнул.

— Понравился? — спросил Сашка с иронией.

— Еще бы. Я когда-то служил в ВДВ, богато у тебя прыжков, сержант, — кивнул тот на форменку, где в числе других красовался жетон «Парашютист» с цифрой «15» на подвеске.