Иловайский капкан

После трапезы все четверо задымили сигаретами, предложив одну сидевшему напротив мулле, но тот вежливо отказался на английском, что вызвало естественное удивление.

— Ты знаешь наш язык, старик? — выпучил глаза Пирсон.

— Знаю, — последовал ответ. — А еще французский и русский.

— Откуда?

— В молодости много путешествовал и тянулся к знаниям.

— Был в нашей стране? — поинтересовался Родригес.

— Да, там я закончил два курса Стенфорда.

— А откуда знаешь русский?

— С шурави* воевал, — огладил бороду мулла. — Когда наш президент был полевым командиром.

— Ну и какие они солдаты?

— Лучше ваших, — блеснули щелки глаз. — Американцы убивают издалека, прячась от противника в укрытиях.

— Полегче, старик, — пробурчал Залесски. — Можешь нарваться на неприятность.

— Я хочу вам показать одного, — перебирая янтарь четок в руке, невозмутимо предложил мулла. — Если пожелаете.

— А почему нет? — переглянулись наемники, соглашаясь.

— В таком случае идите за мной, — поднялся на ноги старик, и все спустились с террасы.

В дальней части двора группа остановилась перед глухой дверью, мулла отодвинул засов, и все оказались во втором, менее обширном дворе, но с еще более высокими стенами.

У одной из них, за оградой из жердей, меланхолично жевали жвачку овцы, у другой высился глиняный тандыр, где две женщины в паранджах пекли хлеб, отойдя при приближении чужеземцев в сторону. Мулла, покосившись на них, прошел в конец двора (гости за ним) и ступил на мощенную кирпичом площадку, в центре которой виднелась железная решетка. На ее петлях висел замок, сбоку стояла прислоненная к стене лестница.

— Поглядите вниз, — предложил старик. — Вам будет интересно.

Гости обступили люк и наклонились. В лившихся сверху лучах солнца, рассевающих полумрак, на дне бетонного колодца сидел мужчина с перевязанной тряпкой головой и в лохмотьях полевой формы.

При звуках голоса муллы он поднял давно небритое лицо, злобно блеснув глазами.

— Этот кафир советский капитан, — сказал старик, — захвачен нами в бою, когда шурави выводили свои войска из Афганистана. Его и еще троих таких же мы использовали для работы на полях в качестве сборщиков мака. Но три дня назад шурави сбежали, убив двух надсмотрщиков и захватив оружие. Всех друзей неверного, — кивнул на капитана, — мы отправили к аллаху, его же снова пленили.

— И что теперь с русским будет? — разглядывая пленника, спросил Блад, а Родригес с Пирсоном выжидательно уставились на рассказчика.

— Как храброму воину, мы предложили ему принять ислам. Он отказался, за что завтра будет забит камнями.

— Я бы с удовольствием на это взглянул, — растянул в улыбке губы Залесски. — Не люблю раша.

Спустя еще пару часов президент с хозяином вернулись, и гости отбыли на вертолете в Кабул, тихо и без приключений.

А когда после ужина все четверо, прихлебывая пиво из банок, сражались в номере в покер, Блад поинтересовался у Залесски, за что тот не любит русских.

— Они бешеные звери, — отложил карты в сторону майор. — Расскажу вам одну историю. В середине восьмидесятых я был в группе военных инструкторов в Пакистане, где под Пешаваром, в кишлаке Бадабер, мы готовили боевиков-моджахедов для заброски в Афганистан. Там же, помимо учебного центра с полигоном, казармами и складами оружия, находился лагерь, где вместе с пленными афганцами содержались и русские, полтора десятка человек из так называемого ограниченного контингента.

В основном офицеры и сержанты. С последними мы плотно работали, пытаясь обратить в ислам и заставить воевать на стороне талибов. Но в один из вечеров, когда охрана лагеря на плацу, совершая намаз, молилась Аллаху, они бесшумно сняли часовых, освободили аскеров* и, захватив склад с оружием, а к нему артиллерийскую установку, попытались прорваться в горы. На место прибыл нынешний президент, тогда он был одним из командующих у моджахедов, и восставшим предложили сдаться. В ответ те потребовали связи с советским посольством, а когда получили отказ, продолжили бой. Он шел двое суток, пока не применили тяжелую артиллерию. Пленных не было.

— Коммунистические фанатики, — выслушав рассказ, перетасовал карты Пирсон.

— У нас таких сволочей полно на Кубе, — протянул к нему руку Родригес.

— Да, интересно было бы с ними повоевать, — заявил Блад, включая пультом телевизор.