«Илы» атакуют

Степанов ввел самолет в пикирование. Я двинул ручку от себя. В прицеле мелькнул длинный состав железнодорожных вагонов. На перекрестки лег черный паровоз с белыми клубами пара. Пальцы жмут на гашетки. Вдруг паровоз исчезает из прицела. Наверное, я отвернулся от него. Подворачиваю машину. Так, теперь не уйдешь. Атакую из пушек и пулеметов. Нажимаю кнопку бомбосбрасывателя. Вижу, как паровоз окутался клубами дыма и пара, как бегут в разные стороны гитлеровцы.

Беру ручку на себя. Самолет выходит в горизонтальное положение. Но где же ведущий? Он с группой уже развернулся и уходит. Даю полный газ, догоняю и пристраиваюсь на свое место. Вижу, как Степанов из кабины грозит мне кулаком.

Вернулись домой. Степанов отругал за то, что я отстал, увлекшись атакой.

— Так быстро голову сложите, товарищ Бегельдинов, — сказал он. — На первый раз ограничусь замечанием.

Подошел командир полка. Доложили ему о полете, о моем поведении.

— Лихачество и нарушение порядка к добру не приводят, — строго произнес Митрофанов. — Смотрите, заставлю еще недели две утюжить танк на полигоне. Не устали с непривычки в полете? Нет? Хорошо. Через пятнадцать минут — снова в воздух.

Взлетели уже с Пошевальниковым. Идем на ту же станцию. Держусь в строю, как приклеенный к ведущему. Еще издали видна густая пелена дыма. Сквозь нее то и дело прорываются багровые языки пламени. Стреляем из пушек и пулеметов, сбрасываем бомбы. Там, где утром стояли готовые к отправке эшелоны, теперь крошево из кусков металла, дерева и изуродованных трупов гитлеровцев.

Возвратились на аэродром.

— Как Бегельдинов? — спрашивает командир полка у Пошевальникова.

— Хорошо. Держится уверенно.

— Что ж, добро. Полетите еще раз. Не устали?

Я чуть не подпрыгнул от радости. В первый день три боевых вылета! Нет, я положительно родился под счастливой звездой!

Летим. Атакуем, завершая полный разгром станции. При выходе из атаки чувствую, как самолет вздрогнул, будто от удара снизу. Смотрю на плоскость и вижу в ней огромную дыру. Ясно: прямое попадание снаряда. К счастью, снаряд оказался бронебойным и не разорвался, а то разнесло бы машину вдребезги.

В тот же миг закричал мой стрелок. «Ранен», — мелькнуло в голове. На какое-то мгновение растерялся, но голос стрелка вновь вернул к действительности. Радио у нас в то время было односторонним. Я мог лишь слушать ведущего. Подлетаю к Пошевальникову, рукой показываю ему на хвост своего самолета. Он по радио говорит: «Не понимаю». Я вновь показываю на хвост, а потом себе на голову: ранен, мол, стрелок. Что делать?

Пошевальников, так ничего и не поняв, говорит по радио: «Иди вперед на аэродром».

Даю полный газ и направляюсь к своему аэродрому. Захожу на посадку, приземляюсь, и вдруг самолет валится на правую сторону. Выключаю мотор. В чем дело? Оказалось, что пулеметная очередь пробила колесо, и спустила камера.

Подъехала санитарная машина. Стрелка вытащили из задней кабины. У него ранение в ногу.

Вечером Пошевальников доверительно сказал мне, что он сомневался, найду ли я аэродром. У меня на душе мрачно — жаль стрелка.

— Не горюй, — успокаивали товарищи. — Война есть война. Жертв не миновать.

А я винил себя. Считал, что плохо маневрировал и подставил самолет под удар. В конце концов поздно вечером пошел в лазарет и до утра просидел у постели стрелка. Ему стало лучше. Пуля пробила мякоть, кость не задела.

Начались боевые будни. Ежедневно летаю на штурмовку врага. Помня историю с паровозом, стараюсь делать только то, что делает ведущий.

Шли бои под Старой Руссой. Девятка штурмовиков под прикрытием восьми истребителей «Яковлевых» вылетела на деревню Глухая Горушка, превращенную немцами в мощный узел сопротивления. Задание было несложное: атаковать артиллерийские позиции противника и левым разворотом через болото выйти за реку Ловать, на территорию, уже занятую нашими войсками.

Взлетели, построились и, набрав высоту полторы тысячи метров, легли на курс. Я летел во втором звене правым ведомым. Вскоре к нам пристроились «Яковлевы», прикрывая нас сверху и снизу.

На подходе к Глухой Горушке ведущему майору Русакову по радио доложили с КП, что над целью до шестидесяти истребителей противника на трех ярусах: первый ярус патрулирует на высоте трех тысяч метров, второй ярус — на высоте полутора тысяч метров и третий ярус на бреющем полете в районе болота, куда мы должны направиться после атаки цели. Истребители противника верхнего яруса сразу же вступили в бой с нашими истребителями прикрытия.