Им помогали силы Тьмы

После ленча Гитлер снова вышел в главное помещение бункера с Евой и снова пожимал всем руки — вернее, тем, кто решил остаться с ним до самого финала. Потом молодожены удалились в свои комнаты. И в два тридцать пополудни прозвучал одиночный выстрел. На несколько минут все застыли, словно в оцепенении, потом зашли в комнату фюрера. Гитлер выстрелил себе в рот, а Ева приняла яд.

Эмиссар Дьявола, который на протяжении стольких лет обуянный духами Всемирного Зла безнаказанно творил свое черное дело во всем мире, теперь отправился к своему Хозяину в Преисподню. Впечатление было такое, будто некое черное облако, почти осязаемое на ощупь и удушавшее все здравые мысли, честные побуждения и человеческие эмоции, внезапно поднялось и вылетело из бункера. Вся былая атмосфера, источавшая предательство, страх, жестокость, кровожадность, вдруг очистилась, и все свободно вздохнули.

Люди смотрели друг на друга и не узнавали, потому что лица их размягчились, и в глазах уже не горел единственный жадный инстинкт животного самосохранения и готовности пожертвовать другими ради пустой прихоти или жажды преходящей власти.

Курение всегда было запрещено в ближайшем окружении фюрера, но вот человек нервно закурил сигарету, потом другой, третий. Спокойно и равнодушно, даже не склонив для приличия головы, люди наблюдали, как охранники отнесли трупы Гитлера и Евы наверх в сад, чтобы там сжечь в какой-то неприглядной воронке от бомбы или от снаряда.

Геббельс драматическим голосом возвестил, что теперь ему незачем жить и поэтому он выполнит данное фюреру торжественное обещание и покончит с собой, а также лишит жизни свою жену и пятерых детей. Кребс и Бургдорф согласились, что, пожалуй, лучше пустить себе пулю в висок, чем попасть в руки русских. А остальные, не стесняясь, выбрасывали капсулы с ядом, которые им дал Гитлер. Борман уже диктовал телеграмму Деницу, стремясь поскорее заручиться его поддержкой и оказывать на него, нового фюрера, такое же влияние, какое он имел на мертвого, прежнего. Многие оживленно обсуждали свои планы бегства под покровом грядущей ночи.

Грегори же, знавший, что накануне русские захватили Потсдам, с ума сходил от беспокойства, в ужасе представляя, что они уже могли дойти до виллы Сабины.

Если бы в преддверии полночного часа всех вампиров и вурдалаков в расстроенном мозгу Гитлера вспыхнула надежда на несбыточную победу над силами Добра, если бы он под покровительством сил Тьмы, которые так часто спасали его от верной погибели, все же решился бежать в Баварию и там, сцементировав и возглавив германские разбитые армии, снова вступил в борьбу, то Грегори последовал бы за ним и вогнал в могилу осиновый кол. Но теперь, когда злокачественная опухоль прорвалась, когда страшный Зверь в человеческом обличье был уже мертв, ничто не могло заставить его дожидаться темноты, чтобы броситься на спасение Эрики.

Ни с кем не попрощавшись, он бросился вверх по ступеням, схватил в ячейке хранения оружия первый же попавший пистолет и побежал. Шаги его эхом отдавались по пустым коридорам в направлении гаражей, выходивших на Герман Геринг штрассе.

Над городом нависла пелена дыма пожарищ, в воздухе пахло пороховой гарью. Улица была сплошь и рядом изрыта уродливыми воронками, из одной фонтанировала водопроводная вода. Разбитые камни брусчатки и осколки снарядов усыпали тротуары. Оглушающе рвались снаряды, сквозь них слышалось стрекотание пулеметного и автоматного огня, четко обозначая, что русские не теряли времени даром и были совсем рядом с рейхсканцелярией. А где-то ближе слышался глухой рокот падающих камней с фасадов зданий. Казалось невероятным, что кто-то может остаться в живых в этом реве и грохоте пылающего Берлина. Но большая, истинная любовь предполагает и великое мужество, придает человеку особые силы для достижения сокровенной цели. И без колебаний Грегори нырнул в этот пылающий Ад.

Глава 29 В игру вступает смерть

Повернув налево, Грегори побежал. Почти над его головой разорвался снаряд, и он чудом выскользнул из-под обрушившегося града кирпичей. Через минуту впереди упал другой и почти ослепил англичанина поднятой пылью. Он пробежал буквально несколько шагов, как сумрак прорезали вспышки выстрелов из винтовок и автоматов, затем Грегори увидел, что в конце улица перегорожена высокой баррикадой, за которой располагалась площадь Потсдамер Плац, и где сейчас шло настоящее сражение.

Поняв, что дальше ему не пройти, он нырнул в развалины здания и стал пробираться через завалы щебня, мусора и упавшие балки. Вскоре очутившись на другой улице, он осторожно огляделся по сторонам.

Недалеко от него располагалась еще одна баррикада, он решил обойти ее, но она была занята русскими. Собравшись с духом, он понесся стремглав на другую сторону улицы, к противоположным руинам. Какой-то русский заметил его и выпустил по нему автоматную очередь.