Имаджика: Пятый Доминион

Однако в тот момент, когда он вышел за пределы площадки Примирения (для обозначения которой использовался также эвфемизм Убежище) и увидел Дауда на складном стульчике в нескольких ярдах от двери, улыбки на его лице не было. День еще только начинал клониться к вечеру, но воздух был таким же холодным, как приветствие Дауда. Он чуть было не развернулся и не отправился обратно в Изорддеррекс, плюнув на возможную революцию.

— Что-то мне кажется, что ты пришел не с самыми блестящими новостями, — сказал он.

Дауд поднялся со своей обычной театральностью.

— Боюсь, вы правы, — сказал он.

— Попробую угадать. Правительство пало? Дом сгорел дотла? — Лицо его изменилось. — Что-то с братом? — сказал он. — С Чарли? — Он попытался прочитать новость на лице Дауда. — Что? Умер? Тромбоз коронарных сосудов. Когда были похороны?

— Да нет, он жив. Но проблема имеет к нему непосредственное отношение.

— Меня это не удивляет. Не мог бы ты захватить багаж? Поговорим по дороге. Да войди же ты внутрь. Не бойся, никто тебя не укусит.

Все время, пока он ждал Годольфина, а тянулось это три изнурительных дня, Дауд не заходил в Убежище, хотя там он мог хотя бы укрыться от пронизывающего ветра. Не то чтобы его организм был чувствителен к такого рода неудобствам, но он считал себя натурой тонкой и впечатлительной и за время пребывания на Земле научился рассматривать холод не только как интеллектуальное, но и как физическое понятие, так что он вполне мог пожелать найти себе приют. Но в любом другом месте, только не в Убежище! И не только потому, что многие эзотерики погибли в нем (а он выносил близость смерти только в том случае, когда сам являлся ее причиной), но и потому, что Убежище было перевалочным пунктом между Пятым и остальными четырьмя Доминионами, а стало быть, через него пролегал путь и к его родному дому, в постоянной разлуке с которым он влачил существование. Находиться так близко от двери, за которой открывалась дорога к дому, и, пребывая во власти заклинаний своего первого владельца, Джошуа Годольфина, быть не и силах ее открыть, — что могло быть мучительнее? Лучше уж холод.

Однако теперь выбора у него не было, и он шагнул внутрь. Убежище было построено в стиле неоклассики: двенадцать мраморных колонн поддерживали купол, лишенный наружной отделки. Простота постройки придавала ей весомость и определенную конструктивность, которая казалась весьма уместной. В конце концов, это была не более чем станция, построенная для того, чтобы служить бесчисленным пассажирам, но которой в настоящее время пользовался только один. На полу, в центре искусно выложенной мозаики, которая казалась единственной уступкой духу украшательства, а на самом деле была уликой, свидетельствовавшей о подлинном предназначении здания, лежали свертки с артефактами, которые Годольфин привез из своих путешествий. Свертки были аккуратно связаны руками Хои-Поллои Ньютс-Сент-Джордж и запечатаны красным сургучом. Сургуч был ее последним увлечением, и Дауд проклял его, что было вполне объяснимо, если учесть, что именно ему предстояло распаковывать все эти сокровища. Стараясь не задерживаться, он прошел к центру мозаики. Место это было ненадежным, и он относился к нему с опасением. Но спустя несколько мгновений он оказался снаружи вместе с ношей и увидел, что Годольфин уже выходит из небольшой рощицы, которая заслоняла Убежище от дома (разумеется, пустого и полуразрушенного) и от глаз любого случайного шпиона, которому вздумалось бы поинтересоваться, что находится за стеной. Он глубоко вздохнул и отправился вслед за хозяином, зная, что предстоящее объяснение будет не из легких.

2

— Так, стало быть, они вызывали меня? — сказал Оскар на обратном пути в Лондон. С наступлением сумерек движение становилось все более оживленным. — Ну что ж, придется им подождать.

— Вы не сообщите им, что вернулись?

— Я сделаю это, когда сочту нужным. Ну и наломал ты дров, Дауди.

— Вы сами сказали мне оказать Эстабруку помощь, если она ему потребуется.

— Помогать найти убийцу — это не совсем то, что я имел в виду.

— Чэнт не болтал лишнего.

— Когда тебя убьют, волей-неволей придется держать язык за зубами. Это надо было посадить нас в такую лужу!

— Я протестую, — сказал Дауд. — Что мне еще оставалось делать? Вы знали, что он хочет убить жену, и умыли руки.

— Верно, — согласился Годольфин. — Я полагаю, она хоть мертва?

— Не думаю. Я внимательно читал газеты, но там не было никаких упоминаний.

— Так почему ты убил Чэнта?

К этому ответу Дауд приступил со всей осторожностью. Скажи он слишком мало, и Годольфин заподозрит, что он что-то скрывает. Слишком много — и он выдаст себя с головой. Чем дольше его хозяин будет оставаться в неведении относительно размера ставок в игре, тем лучше. Он держал наготове два объяснения.

— Во-первых, этот парень оказался не таким надежным, как я думал. Половину времени он проводил за бутылкой и плакал пьяными слезами. Ну я и подумал, что он знает слишком много такого, что могло бы повредить вам и вашему брату. В конце концов, он мог пронюхать о ваших путешествиях.