Имаго

Юджина быстро унеслась на кухню, та у него побольше моей жилой комнаты, а обеденный стол рассчитан на десятерых. Но ели мы вдвоем, Юджина с материнской улыбкой быстро накрыла стол, разложила салфетки. Несмотря на мою просьбу насчет всего лишь кофе, она быстро натаскала из холодильника балыков, буженины, выставила красную и черную икру, осетрину, копченого угря, сама нарезала его аккуратными ломтиками и заботливо придвинула ко мне поближе.

Черкашенко потер ладони и сказал бодро:

– Нехорошо напоминать, ведь дело прошлое… но ты прав, что в конце концов решился пойти работать в нашу компанию. Будущее России в штатовских фирмах. Ты тогда смеялся? Мол, все идеалы юсовца ведут под одеяло… Да, ведут! Ну и что? Сейчас уже не только юсовца, уже и русского ведут туда же. Значит, юсовцы сильнее, раз сумели навязать свои взгляды, свое отношение…

– Сумели, – согласился я.

– А ты посмотри, – сказал он с восторгом, – какое жаркое из этой ящерицы!.. И вкус такой изысканный, не находишь?.. Попробуй вот этот кусочек!.. Самое вкусное на боках. Правда, мяса мало, зато самое нежное, а на спинке пожестче…

Я попробовал, не показывать же, что я брезгаю ящерицей, это ж выказать себя деревенщиной, лишний раз подтвердить, что скован предрассудками. Мясо показалось пресным, похожим на мясо окуня, разве что с некоторой кислинкой.

Мои челюсти подвигались, я проглотил, ибо все смотрят заинтересованно.

– Интересно, – сказал я. – Мясо такое оригинальное. Нежное, с кислинкой… ничего подобного не пробовал.

Черкашенко довольно заулыбался, а на лице Юджинки отразилось разочарование.

– Вот видишь, – проговорил он довольно. – Наконец-то мы, Бравлин, зажили, как люди!.. Давай налью тебе вот этого винца… Уникальное, скажу тебе. Мало того, что двадцать лет выдержки, так еще и собрано с южного склона виноградника в Шампани, где Дом Периньон изобрел шампанское! А это значит, что лучшее из вин… из лучшего винограда!

Юджина ехидно заметила, что где-то в Германии есть долина, где виноград растет еще насыщеннее, богаче и все такое, только немцы вино делать не умеют, а продают во Францию. Она поигрывала плечиками, бретелька сползла с одного, но говорила настолько умело и к месту, что я хоть и поглядывал, ожидая, когда полоска белоснежной кожи расширится настолько, что увижу красный ореол, но все же с удовольствием слушал ее веселый щебечущий голосок.

После третьей рюмки я ощутил некоторое расслабление, покой. Мое замороженное лицо оттаивает, а на губах уже блуждает вообще-то дурацкая, но приветливая улыбка. И люди за столом не такие уж враждебные уроды. Откуда враждебность, все пришли оттянуться, расслабиться, побалдеть, поймать кайф, ни о чем не думать…

– Еще ты говорил, – напомнил он, – что люди едят, чтобы жить, а юсовцы живут, чтобы есть. Говорил? Говорил, говорил… А теперь весь мир живет, чтобы есть, совокупляться, спать, срать, снова есть..

– Фи, – сказала Юджина. Она посмотрела на отца. – Ой, мне надо собираться… Все, я побежала краситься!

Она унеслась в одну из комнат, у Черкашенко их шесть, он заметил ей вслед:

– Как же, красота спасет мир!

Я не понял этого замечания, Черкашенко ел, глядя мимо меня на огромный плоский экран, встроенный в стену. Там снова и снова обсуждают детали странной смерти жены бывшего канцлера Германии. Три дня тому все газеты, телевидение, радио и в Интернете на новостных сайтах сообщили о ее смерти, а теперь все еще смакуют детали.

Черкашенко сказал с набитым ртом:

– А что это за странная болезнь: аллергия к солнечному свету? Ею обладал и первый известный из таких аллергиков – граф Дракула. Все вампиры – аллергики на дневной свет. А солнечный их убивает вовсе… Наверное, служанка отодвинула штору, когда госпожа проходила мимо окна…

Я пожал плечами.

– А ты заметил, о ком говорят?

– О супруге бывшего канцлера, – ответил он с недоумением.

– Вот-вот, – сказал я. – Всего лишь о супруге. Которая не видный ученый, не изобретатель, даже не фотомодель или футбольная звезда. Просто человек из высших кругов!.. Наконец-то во всем мире отбросили это лицемерие, перестали делать вид, что их хоть в какой-то мере интересует этот рабочий скот, именуемый «простыми людьми». Эти «простые» существуют всего лишь как навоз, где высший свет высаживает свои цветы.

Черкашенко захохотал, покрутил головой:

– А ты, как всегда, парадоксален! Нет, я все-таки очень рад, что ты пришел к нам. Конечно, придется поработать под моим началом годик-другой, но ты сумеешь получить и свой отдел…

Я поинтересовался:

– А у тебя большой отдел?

– Отдел? – удивился он. – Да под моей дланью две трети института!.. Уже и юсовцами командую. Денег у них куры не клюют, но сами туповаты. Так что служить им совсем не трудно. С ними ладим очень просто… А ты что, защищаешь рабочий класс?