ИМАГО (Phasis imago)

– ва Дасти говорил правду, но я, как видите, выжил.

– Невозможно выжить в главной полости, – глухо отозвался пожилой. – Особенно, если тебе перед этим еще и отрубят голову.

– Ну, кое-кто говорит и что главную полость вскрывать нельзя, – пожал плечами Артем. – Взгляните на мою одежду, на ботинки. Это вещи древних.

– Одежду и ботинки может надеть кто угодно, – сухо ответил пожилой.

– ма Тиом умел порождать огонь с помощью маленького ножа! – выпалил вдруг мальчишка. – Пусть породит огонь, ло Рой, а мы посмотрим!

Пожилой охотник, которого, как выяснилось, звали ло Рой, посмотрел на мальчика и положил руку ему на плечо, после чего снова переключил внимание на Артема.

– Ну, пусть породит, – согласился он.

Артем не заставил себя упрашивать: вынул верного швейцарца и клацнул зажигалкой. Над его кулаком заплясал хорошо видимый в полутьме чащи маленький огонек.

Некоторое время гости любовались пламенем, пока Артем не погасил его.

– А нож-то где? – недоуменно спросил охотник помоложе.

Артем, стараясь не усмехнуться, откинул самое длинное из лезвий и продемонстрировал раскрытый нож сначала лучнику, потом пожилому охотнику и мальчишке.

– Взять в руки нож древних может кто угодно, – тем же тоном произнес пожилой охотник.

Артем растерялся. Он лихорадочно соображал – каким образом можно доказать этим людям, что он – это он. И понимал, что его опыта жизни в Поднебесье для этого недостаточно. Удачного хода прямо так, с кондачка, он не придумал, поэтому принялся импровизировать:

– Послушайте, а какая, в сущности, разница – тот самый я человек с Неба или другой? Я просто ищу ва Дасти или ва Тана, но застрял на этом Листе. Крыльев тут полно, но у меня нет упряжи. Сказочник, как я понял, жив и здоров. А о Тане что-нибудь слышно? Он жив?

– Тан по зову логвита и старейшин вернулся в свой клан и снова стал ло Таном, – сообщил охотник, который помоложе. Говорил он не слишком приветливо, однако же говорил – и это Артем счел маленькой победой.

Большой победой, несомненно, следовало считать тот факт, что Тан не пал жертвой хранителей, как сам Артем, а либо был ими отпущен, либо сбежал.

Наверное, радость слишком уж явно отразилась на лице Артема, потому что оба охотника неожиданно смягчились.

– Мы дадим тебе упряжь, – сказал пожилой, как показалось Артему – со скрытой хитринкой. – Если ты нас накормишь. Мы не успели поохотиться, а ты всю дичь распугал.

– Да не вопрос! – обрадовался Артем, лишь на середине фразы сообразив, что это очередная проверочка от аборигенов: как никак в Поднебесье его знали в качестве мастера поварского искусства. – У меня все готово, разогреть только!

*** *** ***

То, что пир удастся, Артем понял, когда выяснилось, что у охотников есть соль. Настоящая, натрий-хлор.

Видя его неподдельную радость, пожилой тут же отдал Артему весь походный мешочек-кисет, размером превышающий кулак взрослого мужчины и довольно увесистый. Артем и сам до такой степени соскучился по нормальному вкусу пищи, что и не подумал возражать как того требовал обычай: подарки от гостей хозяевам в целом дело благое, но для начала следует поотнекиваться и только на второе или третье предложение соглашаться. Гости на нарушение этикета внимания не обратили, они с живейшим интересом наблюдали за поварскими манипуляциями хозяина.

Подмаринованные со вчерашнего дня бедра молодого оленя (оба) были должным образом нашпигованы чесноком и туземаком, натерты смесью специй и соли в пряном соусе, завернуты в листья долмана и прикопаны в угли. А Артем пока суть да дело подал нарезанные копчености, салаты, лепешки и веселящее из лучшей закладки.

Неизвестно что послужило основной причиной – веселящее ли, которое позволили даже пацану, закуски ли, по меркам Поднебесья действительно превосходные – но холодок между Артемом и охотниками клана Димма мало-помалу истаял без следа. Хотя аборигены могли его и скрывать, но Артем новыми своими умениями ясно ловил их эмоциональный фон и не чувствовал в нем затаенного негатива, только чистое и незамутненное удовольствие, преимущественно гастрономического свойства, но не исключительно. ло Рой, ло Вадди и то Сев совершенно искренне отдались отдыху и наслаждению, потому что в жизни охотников и их детей слишком много труда, рутины и выживания, а настоящие праздники сравнительно редки. Особенно внезапные. Кто же не порадуется пиру, если ожидалась пахота?