ИМАГО (Phasis imago)

Неоспоримо одно: Артем теперь связан с Листом некими не вполне ясными и не вполне явными узами. Вопрос только: с любым Листом, на котором доведется пребывать, или же конкретно с этим, в главной полости которого он недавно очнулся? Логика подсказывала, что вероятнее второй вариант.

В бытовых житейских заботах и неизбежных размышлениях прошло одиннадцать дней.

Лист дрейфовал на запад в господствующих воздушных потоках. На горизонте слева при хорошей видимости просматривался далекий берег южного материка, но даже когда он заволакивался дымкой Артем все равно знал о его близости, словно в голову ему встроили систему географического позиционирования. Солнце раскрутило спираль до состояния, когда начало регулярно прятаться за горизонт; правда, дни пока длились втрое дольше, чем короткие весенние ночи.

Легкое беспокойство Артем ощутил перед самым полуднем и долго не мог сообразить — что не так? С утра он успел «поохотиться», хотя нынешняя его охота больше походила на банальное собирательство. Наконец-то получилось сносно закрепить лунку-котел рядом с облюбованной под жилье полостью, поэтому он наварил барсучьей похлебки — давно хотелось какого-нибудь супчику. К сожалению, пока не удалось разжиться настоящей солью и пришлось мудрить: замачивать золу папаруса, а потом фильтровать получившийся раствор и добавлять результат в котел. Зола папаруса содержала разные соли, не только хлорид натрия, но и хлорид калия тоже, а заодно и карбонаты тех же натрия и калия. На вкус оно было странновато, Артем даже сказал бы — вызывающе, но все равно лучше, чем совсем без соли. Непривычные привкусы пришлось глушить большим числом специй, благо в перце, чесноке и черемше недостатка не было, на Листе все это росло в преогромных количествах, а Артем теперь прекрасно знал — где именно.

Насытиться Артем насытился, но справедливо решил: хорошо, что нынешнюю стряпню никто, кроме него самого, не попробовал. Негоже ронять репутацию мастера.

После обеда он решил поваляться, благо постель-подстилку в полости сменил еще с утра. На свежих пихтовых лапах было не так удобно, как на шкурах в стойбище клана, но шкуру для постели хранители Артему не оставили, только комбинезон и ботинки. Зато хвоя восхитительно пахла, хотя и кололась.

Провалялся Артем минут пятнадцать, вряд ли больше. А потом его что-то словно в бок подтолкнуло.

И он сел, вслушиваясь в неясные новые ощущения, к которым никак не мог приноровиться.

Что-то определенно происходило. Не на Листе — в стороне от него, слева, если смотреть по ходу текущего дрейфа, и справа, если встать лицом к носу. Артема словно магнитом потянуло к правой кромке.

Обернув ступни лопухами и обувшись, он выскользнул из полости.

Лес жил своей обычной жизнью, до тревоги Артема ему дела не было.

Шмыгали в траве мыши, зудели джары в буреломе, орали пересмешники, словно соревновались кто кого перекричит. Едва не задевая верхушки браков и акаций в сторону кормы величаво плыла полупрозрачная медуза, отбрасывая на листву и травы такую же полупрозрачную тень.

На медузу Артем зыркнул с подозрением — чего ее занесло во владения человека? Листы эту дочь высот обычно не интересуют, ей подавай вольный простор верхних слоев, где кишмя кишит планктон и можно славно попировать в фильтраторском стиле.

Где перебраться через первые две кромки Артем как всегда ЗНАЛ.

Неизвестно откуда — но знал. Ведал. Да, это старинное словечко данной ситуации соответствует гораздо точнее. Ведать, ведун, вещий…

Одновременно отдает и знаниями, и мистикой — именно то, что творится сейчас с Артемом.

Ведал он и об удобном наблюдательном пункте: у самой третьей кромки рос кривоватый, похожий на флаг, клен. Ветки и листва росли у него только со стороны Листа; со стороны же третьей кромки имелся лишь голый ствол, даже кора с него почти везде сшелушилась. Тем не менее влезть на нижние ветви было нетрудно, а если обнять ствол и выглянуть — открывался прекрасный обзор.

Артем довольно ловко вскарабкался на клен и наконец-то взглянул на юг, откуда сочилось его беспокойство.

И почти сразу увидел летателей. Увидел глазами и почувствовал чем-то еще.

Одними лишь глазами с такого расстояния никакой человек, даже Тан, много не рассмотрел бы. Но обостренные новым восприятием чувства Артема не оставили сомнений: летатели были укутаны в черные плащи и подпоясаны ремнями. Кроме ремней Артем ОЩУТИЛ еще и нечто вроде портупей — очевидно, хранители носили их в полете чтобы плащи не распахивались и не полоскались на ветру. А в плащи кутались потому что холодно — это Артему в космокомбинезоне все было нипочем.

В первый миг Артем ощутил безотчетный ужас. Всепоглощающий и леденящий. Перед глазами вновь мелькнуло кривое, испачканное темным лезвие и невыносимо зачесалась под серебристой тканью грудь, на которой не сохранилось рубцов или шрамов. Артем едва не свалился с клена, но все же нашел в себе силы покрепче обнять ствол.

На какое-то время страх заполонил все его естество и вытеснил мысли.