Имам Шамиль

В 1857 году Магомед-Амин отправился в паломничество в Мекку. По пути, в Стамбуле, он надеялся встретиться с английским посланником и искать помощи, но по требованию русского посла был арестован турецкими властями, а затем выслан в Дамаск. Не желая оставаться в изоляции от своего народа и не добившись от турецких властей разрешения вернуться в Черкесию, Магомед-Амин предпринял побег. Несколько месяцев наиб с несколькими друзьями пробирался по владениям Порты, не находя пути домой. Им не раз приходилось отбиваться от кочевников, разбойничьих ватаг и брошенных на их поиски отрядов. В конце концов они вышли к Черному морю. Взамен на все их имущество, включая лошадей, контрабандисты доставили их к берегам Черкесии.

Горцы встретили Магомед-Амина с радостью. И хотя положение на Западном Кавказе изменилось не в его пользу, наиб еще три года продолжал сопротивление. Многократное усиление царских войск, раскол и отход от движения ряда обществ делали борьбу горцев все более безнадежной.

Верными Магомед-Амину оставались немногочисленные польские легионеры во главе с Т. Лапинским.

Полковник Теофил Лапинский (Теффик-бей) был участником польских восстаний, Венгерской революции и воевал в Крыму на стороне союзников. После войны Польский корпус в Турции был расформирован, но Лапинский не оставлял надежд собрать отряд добровольцев и отправиться на помощь черкесам. Это ему удалось, но отряд был очень небольшой и с плохим вооружением. Обещанная серьезная помощь от кавказских эмигрантов на деле оказалась очень скудной и не могла серьезно повлиять на расстановку сил. Оружие, порох, амуниция и особенно деньги, собранные самими поляками или неофициально предоставляемые Турцией и даже собираемые в гаремах у патриотически настроенных черкешенок, исчезали в неизвестном направлении или попросту разворовывались и до Лапинского почти не доходили.

Сверх того, Лапинский оказался между двумя соперничающими партиями — Сефер-бея и наиба Магомед-Амина. Но даже в этих условиях прилагал старания к объединению горцев, организации общего сопротивления и воевал сам. В конце концов он объединился с Магомед-Амином. Лапинский даже пытался арестовать Сефер-пашу как виновника раскола в адыгском обществе, но тот сам счел за лучшее отойти от дел, когда понял, что участь Кавказа уже решена.

Не дождавшись серьезной поддержки, Лапинский в 1859 году вернулся в Турцию. X. Кушхов писал, что в Европе он стал популярной личностью, организовывал экспедиции в помощь польским повстанцам, но все они потерпели неудачу.

О своем трехлетнем пребывании на Кавказе Т. Лапинский написал книгу, которую А. Герцен назвал замечательной.

Пыталась действовать в Черкесии и английская разведка, но усилия агентов Белла и Лонгворта ни к чему не привели. Лонгворт, даже имея солидные материальные средства на вербовку горцев для военных действий в Крыму, не нашел у горцев понимания и вернулся ни с чем.

Когда стало известно, что Шамиль оказался в плену, Магомед-Амин объявил, что согласен вести с царским командованием переговоры о мире. На встрече 20 ноября 1859 года с генералом Г. Филипсоном он выговорил ряд условий, закреплявших результаты проведенных им преобразований, и принял на себя обязательства, обещавшие спокойствие новым властям. После заключения мирного соглашения он прибыл в Ставрополь, через который еще недавно проезжал Шамиль. Затем Магомед-Амин отправился в Тифлис для встречи с Барятинским, от которого добился амнистии для своих сподвижников, прекративших войну. Из Тифлиса, вместе с абадзехскими старшинами, он отправился в Петербург. Здесь делегация была принята с почетом, Магомед-Амин получил полное прощение и даже солидную пожизненную пенсию.

Прокламации Барятинского

Но война на этом не закончилась.

В Чечне продолжал сопротивление наиб Байсунгур Беноевский — человек-камень, как называл его Шамиль. Взять его не удавалось, и тогда ему было предложено сдаться под угрозой выселения беноевцев на равнину. Переговоры проходили на кладбище. Байсунгур указал на могилы предков и ответил: «Говорите с ними. Они услышат вас скорее, чем я».

Лишившийся в битвах руки, ноги и глаза, он так и не сложил оружия, пока в 1861 году не был схвачен и приговорен к повешению.

Восстания разного масштаба вспыхивали в разных уголках Кавказа. Все это очень беспокоило императора, желавшего поскорее закрыть «кавказскую бездну», продолжавшую поглощать огромные финансовые средства, необходимые для намечавшихся в государстве реформ.

В своей записке «О Кавказе» Александр II отдавал должное заслугам Барятинского и выражал надежду на скорое и окончательное умиротворение горцев.

Для закрепления успеха император предлагал ввести справедливую администрацию, твердо укрепиться на стратегических рубежах и устроить надежные дороги.