Имам Шамиль

По окончании посевной по приказу имама наибы Чечни и Дагестана приступили к сбору войск. Никто, кроме членов Государственного совета, не знал о направлении и цели похода. Даже сыну своему Гази-Магомеду — наибу Караты — Шамиль не открыл военной тайны. Местом сбора войск было назначено местечко Зуну, около Караты. Многочисленные отряды кавалерии, пехоты и артиллерии с боеприпасами и снаряжением потянулись по горным дорогам страны. Наибы, ученые и многие мюриды шептались меж собой, строя догадки и предположения. На сей раз им было непонятно поведение имама и членов меджлиса, которые всегда и всюду решали вопросы сообща с наибами, советовались с учеными и духовенством. Недоверием отца был озадачен и Гази-Магомед. В день прибытия Шамиля в Карату, где он стоял в ожидании подхода тылов, сын, не осмелившись прямо спросить отца о намерениях и направлении движения, решил подойти окольным путем, задав вопрос:

— В каком направлении прикажешь исправлять дорогу?

Шамиль глянул на Гази-Магомеда пытливым взглядом, помолчал минуту, затем спокойно ответил:

— В хорошем наибстве дороги всегда должны быть исправлены во все четыре стороны.

Только накануне выступления он созвал всех наибов для ознакомления с приказом, в котором было сказано кто, с каким количеством войск, в каком направлении и с какой целью должен идти.

Свое шестнадцатитысячное войско имам разбил на несколько отрядов. Наибы гумбетовский, салатавский и ауховский с полуторатысячным отрядом должны были переправиться через Сулак, ниже Султан-Янги-Юрта, для отвлечения сил, находящихся на линии, граничащей с Чечней и Дагестаном.

Кебед-Магома с устадом Джамалуддином-Гусейном каэикумухским и купцом Мусой должны были напасть на селения Ури и Мукарки казикумухского округа, с сугратлинским наибом Хуржи Даниель-бек должен был пройти в сторону Джар и Белокан с трехтысячным отрядом кавалерии. Сам Шамиль с Гази-Магомедом и с основными силами должен был двинуться в сторону Анцуха и Капучи.

Накануне выступления отрядов имам отправил самых искусных лазутчиков в разные стороны. Один из них явился на лезгинскую линию в крепость Чар к коменданту и с озабоченным видом добродетеля сообщил: «В вашу сторону идет имам с бесчисленным войском. Видимо, он хочет исправить ту ошибку, которую допустил при походе на Ахты. Прими все меры предосторожности».

Комендант крепости Чар поверил пришельцу. Он немедленно направил гонцов к командующим лезгинской и алазанской линий с донесением и требованием помощи.

Другой лазутчик поскакал в Тинди, где стоял гарнизон регулярной грузинской милиции. Он предупредил начальника тоном предостерегающим: «Шамиль направляется в Грузию по этой дороге с несметными полчищами, будьте готовы. Из Тинди тоже помчались связные к начальникам ближайших уездов Грузии с сообщением и просьбой подкрепления».

В Тифлисе, в штабе главнокомандующего, развели руками, когда поступило одновременно два сообщения о наступлении горцев в сторону крепости Чар и на Тинди. Штабисты пришли к заключению, что второй человек, сообщивший начальнику тиндинского гарнизона о наступлении Шамиля, — злоумышленник, специально направленный в эту сторону, чтобы ввести в заблуждение командование и отвлечь внимание командующих от крепости Чар. «Если даже неприятельские скопища появятся на левом фланге, это будет демонстрация. Мятежные горцы могут надеяться на большие и продолжительные успехи в джаро-белоканском и других округах лезгинской линии, нежели в христианских селах Кахетии», — сказал Воронцов.

В связи с тем что регулярных войск на лезгинской и алаэанской кордонных линиях было мало, защита округов вменялась в обязанности местной милиции.

Основное внимание командования было обращено на лезгинскую линию. Сюда был брошен генерал-майор князь Григорий Орбелиани с отрядами милиции, собранными в Сигнахском и других уездах. Незначительные регулярные казачьи войска, растянутые по линии, были сконцентрированы в крепости Закатал. У Муганлинской переправы через Алазань стояли сотни пешей и конной милиции. Отряды милиции были направлены к селениям Гомро и Каладар, через которые со стороны ширакской степи вели единственные дороги в Елисаветпольский уезд.

Начальник алазанской кордонной линии генерал-майор князь Андроников назначил местом сбора милиции деревню Анага. Здесь он провел смотр пеших и конных милиционеров, а также ополченцев. После благодарственного господу богу молебна, провозглашения многолетия всему августейшему императорскому дому и окропления святой водицей христианских воинов князь Андроников распорядился отправить части конной и пешей милиции на переправы к реке Алазани и на лезгинскую линию к Джарам и Белоканам для усмирения жителей на случай их возмущения.