Имам Шамиль

Шамиль часто принимал гостей, которые пользовались многими привилегиями. Им только не разрешалось входить в сераль — внутренний двор. Но обедал Шамиль всегда один, не желая сдерживать других своей умеренностью в пище. Обычной едой его были хлеб, сыр, рис, фрукты, мед и чай.

Изредка в Ведено приезжал похититель пленниц — сын Шамиля Гази-Магомед. Навстречу ему отправлялся торжественный эскорт, который с почестями и пальбой встречал молодого героя. Встреча наследника превращалась в праздник. На поле перед столицей устраивались скачки, джигитовка, стрельба по мишеням, борьба и множество других состязаний. Победители получали от Шамиля коней, кинжалы, баранов и деньги. А Гази-Магомед присматривался к лихим джигитам, замечая тех, кого взял бы в новый поход.

Шамиль был в такие дни счастлив и особенно благодушен. Радость от встречи с сыном слегка омрачала лишь его невестка Каримат. Мужу так и не удалось отучить гордую красавицу от привычки роскошно одеваться и иметь изысканные украшения. Если жены имама могли носить лишь серебряные серьги в виде полумесяца, то у Каримат они были золотыми да еще с россыпями драгоценных камней. Каримат ночевала поочередно у каждой из имамских жен и развлекала их рассказами о своей прошлой жизни в Элису и Тифлисе. Но теперь она больше времени проводила с пленницами, которые слишком хорошо понимали, чего лишилась дочь бывшего элисуйского султана, сделавшись женой каратинского наиба.

Трудные переговоры

Переговоры об обмене пленными шли своим чередом. Чавчавадзе прилагал все старания, но мог дать Шамилю только то, чем распоряжался сам. За оборону Шильды Чавчавадзе был произведен во флигель-адъютанты и полковники, но просить государя отдать сына Шамиля не смел. Он только надеялся получить от императора хоть какой-то ответ, пусть даже отрицательный. Тогда бы ему легче было вести переговоры с имамом, официально объявив ему, что Джамалуддин не может стать предметом обмена.

Вдова грузинского царевича и мать пленниц княгиня Грузинская Анастасия сама обратилась к императору с просьбой отпустить сына Шамиля. Император милостиво согласился, указав, что теперь все будет зависеть от самого Джамалуддина. Но просить государя присовокупить к выдаче сына Шамиля еще и гигантскую сумму никто не решался.

Чавчавадзе заложил имение, род Орбелиани внес свою лепту, комитет в Тифлисе собрал пожертвования. Сестра Нина, вдова Грибоедова, отдала брату 10 тысяч — компенсацию, которую выплатило правительство после гибели ее мужа в Тегеране. Набралось почти 40 тысяч рублей.

Однако Шамиль по-прежнему требовал миллион. Но первым его условием оставался сын. Имам был уверен, что если не вернет Джамалуддина теперь, в обмен на столь знатных пленниц, то уже не увидит его никогда. А что касается денег, то это было условием наибов, участвовавших в походе за Алазань. Да и народ был доведен войной до последней крайности. Шамиль готов был отказаться от своей доли денег, но предложенная Чавчавадзе сумма все равно никого не устраивала.

Чтобы ускорить переговоры, Шамиль пригрозил раздать пленниц в наибства. Поговаривали, что их даже могут казнить, если условия Шамиля не будут выполнены.

Заботы казначея

Княгини знали, что их родные делали все, что могли. В то же время они попытались деликатно объяснить женам Шамиля невозможность собрать такой суммы для выкупа. Загидат им не верила. Она считала, что раз мужья княгинь потеряли семейства во время своей службы, то царь должен помочь им получить семьи обратно. Скоро выяснилось, что ни жены Шамиля, ни его казначей Хаджияв не имеют понятия, что есть миллион и как велика эта цифра.

Хаджияв любил считать. Он считал и пересчитывал все — от денег в казне имама до пуль в оружейных мастерских. Для всех вычислений ему хватало его четок. Но мадам Дрансе сообщила, что миллион — это такая громадная сумма, что если он откажется от еды, пока не сосчитает до миллиона, то скорее всего умрет с голоду. Хаджияв не поверил. Он заперся в своем доме и несколько дней считал бобы. Он страшно исхудал, сбивался со счета, начал считать тазами по тысяче бобов, но до нужной цифры было еще очень далеко. Не желая признавать свое поражение, он заявил, что миллион — это всего лишь арба, наполненная серебром. Когда оказалось, что предлагаемый князем Чавчавадзе выкуп едва поместится на двух арбах, Хаджияв окончательно пришел в замешательство. Считать арбами было легче, но где взять столько арб?

Шамиль стоял на своем. А до миллиона отлично мог сосчитать бывший царский генерал Даниял-бек.

Княгини писали близким, как может обернуться их судьба, и молили Бога о спасении.

Дни проходили в тягостном ожидании. Жены Шамиля уже учились французскому, дочь Шамиля Нажабат учила всех арабскому, мадам Дрансе постигала тонкости кавказского этикета, а Хаджияв раздобыл где-то пособие по арифметике и корпел над ним с переводчиком — беглым казаком.