Имбирь и мускат

— Нет, питхаджи, он ничего не делал, — ответила она, про себя добавив: «И в этом-то вся беда». Дживан был больше предан работе, нежели семье. Пьяри мало-помалу начала понимать, что он неисправимый трудоголик. Она признала поражение и уехала в Лондон, забрав детей.

— Вот как? Правда? Тогда зачем вам расставаться? — Карам не мог уяснить причину их развода.

— Между нами не осталось никаких чувств. Что толку так жить? Одна показуха.

— Зато какая! — воскликнул Карам. — Он в Канаде, ты здесь. У вас есть дети, ты его почти не видишь, он оплачивает все твои нужды. Только подумай, ведь многим людям еще хуже. Посмотри на нас с мамой — разве мы счастливы? Нет, это тоже показуха, и куда менее удачная. А вы можете жить раздельно под благовидным штампом в паспорте. Вы ведь уже давно так обходитесь, почему сейчас решили расстаться? Никому нет дела, если ты не ладишь с мужем. А когда ты его бросишь, слухам не будет конца. Пойдут пересуды. Так не годится. Пожалуйста, подумай хорошенько!

— Питхаджи, уже поздно. — Несмотря на то что слова отца причиняли ей боль, Пьяри их выслушала. Он ведь тревожился за нее и по-своему пытался помочь: подчеркивая те ценности, которыми жил сам.

Зато Сарна как будто нарочно хотела ее ранить. Она привычно уселась на кожаный диван и принялась отчитывать Пьяри:

— Жизнь женщины нелегка, нам суждено страдать. Страдать! Как только ты это поймешь, смириться будет проще. — Она часто говорила о нелегкой участи слабого пола, подразумевая исключительно себя. Сарна не спорила, что и на долю других выпадают муки, но она якобы оказалась в эпицентре землетрясения, в то время как остальные женщины ощущают легкую дрожь. Такой взгляд на мир помогал ей жить. Когда Сарна поняла, что ее решения неизбежно повлекут за собой неурядицы, она приняла их с распростертыми объятиями. С удовольствием играя роль мученицы, она изобретала, холила и лелеяла новые невзгоды. Гораздо проще пережить горе, если считать себя жертвой обстоятельств.

— Посмотри на меня, после всего, что натворил твой питхаджи, я до сих пор рядом с ним, готовлю ему и стираю. Если я смогла, почему ты не можешь? А? Почему?

Пьяри никогда не понимала, с какой стати мама считает их брак образцом для подражания. Нормальные родители наставляли детей, чтобы те не повторяли их ошибок, а Карам и Сарна, давно разлюбившие друг друга, мнили свою семейную жизнь великим достижением.

— Дживан тебя бил?

Пьяри покачала головой.

— Оскорблял? Изменял?

Снова покачала.

— Нет?! Хаи! Подумай о бедных вдовах, как наша Найна! Ведь ты бросаешь достойного мужа! — тараторила Сарна.

Пьяри поглядела на мать. Понимает ли она, что равнодушие — своего рода предательство, а без любви и вовсе нет жизни? Одна Найна ей сочувствовала. Еще до того, как Пьяри все рассказала, Найна поняла, что у них с Дживаном что-то не ладится, и постаралась утешить сестру.

— Разве можно просить развода? Вообще произносить это слово? Тебе известно, что женщина без мужа — ничто? Почему, ты думаешь, я осталась с твоим отцом? — Сарна схватила подушку и стала теребить узор, вышитый зеркальцами.

— Дживан не против.

— О-о-ох! — Слова дочери пролили свет на происходящее. — Чего ж ты хотела, если он столько времени живет один?! Наверняка нашел себе кого-то.

— Никого у него нет. Слишком занят.

— Ха! Занят! — Сарна ударила кулаком по подушке. — Они все так говорят, когда им нужен предлог для своих грязных дел. Сколько раз я тебя предупреждала, что мужчины — те еще хитрецы? Помнишь, когда ты говорила, что Дживан на работе, я всегда спрашивала: «Точно?» Вот что бывает, когда дочь не слушает мать. Хаи! Ну и угодила же ты! Хаи, мое сердце разбито! — Сарна заплакала. Вся ее жизнь пойдет прахом, если хотя бы тень позора ляжет на дочь.

Пьяри скрестила руки и ноги. При чем тут ее сердце? Почему она плачет? Ведь она ни разу не спросила, как у Пьяри дела, как ей живется.

Сарна вытащила платок из лифчика и вытерла глаза, потом высморкалась.

— Я уверена, если ты поедешь к нему и попросишь забрать документы, Дживан не станет возражать. Если ты извинишься и переедешь в Канаду, он согласится.

Пьяри изумленно уставилась на маму:

— Что ты такое говоришь? Извиняться? Мне?!

— Ну да, за то, что бросила его одного и уехала, — сказала Сарна таким тоном, словно давала самый разумный совет в мире. — Место женщины — рядом с ее мужем. Теперь твоя жизнь кончена. Кто ты без него? Да никто! Мужчинам не нужны постаревшие матери двух почти взрослых сыновей, имей в виду, им подавай молоденьких…

— Ми, прошу тебя…

— Нет, послушай. Ты должна знать правду. — Сарна положила руку на Пьярину ногу, будто хотела удержать дочь.

Правду! Пьяри отодвинулась. Да что она знает о ней?!

— Я понимаю, что в этой стране жить одной — нормально. Для нас же это проклятие. Тебе повезло, что у тебя сыновья, а не дочери. Девочкам бы ты не нашла достойных мужей. Никто не захочет родниться с семьей, где был… — Сарна на секунду умолкла, потом произнесла по-английски: — Расфод.