Имею право сходить налево

Выяснилось, что во властных структурах у нас нет никого, с кем бы можно было пропустить по рюмке водочки. Но Гриша вспомнил, что в Федеральной регистрационной службе работает дядя его знакомого. И дядя этот, перед тем как уйти на государеву службу, некоторое время получал зарплату в правительстве Москвы. Не то в ранге министра правительства Москвы, не то в должности заместителя заместителя. Как бы то ни было, префекта Сказкина он должен был знать хорошо.

Выйдя из кафе, мы решили закурить и дать возможность Грише воспользоваться трубкой.

Время тянулось нудно и долго. Сначала Гриша позвонил своему знакомому Владиславу Александровичу и долго расспрашивал о здоровье последнего. Потом они зачем-то вспоминали серию матчей, а именно – вторую встречу СССР – Канада семьдесят четвертого года. И только когда сошлись на том, что судья, не засчитавший гол Петрова, – сука, Гриша заикнулся о действующем сотруднике ФРС.

Я докуривал вторую сигарету и ходил кругами. Гера стоял как вкопанный, Антоныч качался с пяток на носки. Наконец чудо произошло. Почти разрядив аккумуляторы своего телефона, Гриша сообщил:

– Ему можно позвонить прямо сейчас.

– В двенадцать ночи? – усомнился я.

– Мне так сказали.

– Тогда звони, – приказал Антоныч. – У нас каждая минута на счету.

На всякий случай Гера смотрит через плечо Гриши и записывает номер в память своей трубки.

Разговор показался мне странным.

– Алло, – произнес Гриша в трубку. – Я могу услышать Гюнтера Алексеевича?

– Гюнтера Алексеевича? – сморщившись как сморчок, повернулся ко мне Гера.

– Здравствуйте, Гюнтер Алексеевич! Как ваше здоровье?

– Идиот, – прошептал Антоныч, а Гриша закрыл рукой трубку и сказал нам:

– Он спрашивает, какого хера мне нужно.

– Скажи, что от Владислава Александровича.

– Я от Владислава Александровича, – сказал Гриша в трубку, после чего снова зажал ее рукой и сообщил нам: – Он снова спрашивает.

– Напросись на встречу! – попросил я.

– Гюнтер Алексеевич, с вами можно встретиться? – спросил Гриша Гюнтера Алексеевича и повернулся к нам. – Он опять спрашивает.

Я вырвал у него трубку.

– Гюнтер Алексеевич, четверо хороших знакомых вашего знакомого Владислава Александровича попали в беду. Последняя надежда осталась на вас, и, если вы им не поможете, они погибнут.

– Я ни хера не понял, – сказал мой собеседник, – но пусть они приедут через час в ресторан «Дубрава» на Кутузовском. – И отключил связь.

– А как мы его узнаем? – ошеломленно пробормотал Антоныч, глядя на меня.

В моем кулаке запиликала Гришина трубка. Я передал ее хозяину, и Гриша, войдя в связь, приложил ее к уху. Сказал «хорошо» и отключился.

– Он сказал, что будет сидеть слева от фикуса за вторым столиком.

Фикус мы нашли через час. Информация была верная – за вторым столиком сидел худой, словно узник концлагеря, и высокий, как баскетболист, мужчина лет шестидесяти. Хмуро размешивая в чашке кофе сахар, он давил взглядом стоящую на серебряном подносе рюмку с чем-то прозрачным. Я готов был биться о заклад, что это была не вода. Дорогой костюм, светлая рубашка, безупречная прическа – кажется, это был тот, кто нам нужен. В руке он крутил гильотину для сигар.

– Садитесь, – едва глянув на нас, произнес он. – Влад старая сволочь. Ему все равно, что человек истощен болезнью и слаб как ребенок, – с этими словами он оторвал рюмку от подноса и опрокинул ее содержимое в рот. – Принеси еще! – велел он официанту, который появился сразу, как опустела рюмка. – Что вам нужно? Садитесь же, иначе подумают, что за мной пришли. – Приняв вторую рюмку, он выпил и ее. И снова отправил официанта за полной.

– Мы не будем злоупотреблять вашим терпением, – предупредил я, сев на краешек стула, как поручик перед дочерью помещика. – Все, что нам нужно, – это информация о второй жизни префекта Сказкина.

Гюнтер Алексеевич уже поднес к губам рюмку, но, когда я произнес – «Сказкина», поставил на стол.

– Вы ему задолжали?

– В некотором роде, – помог мне Антоныч.

– Тогда нужно вернуть, девочки, – сказал Гюнтер. – И чем быстрее, тем больше солнечных дней будет в вашей, теперь уже короткой, жизни.

– Видите ли, в чем дело, – вмешался Гера. – То, что взято, вернуть нереально.

Гюнтер медленно, как лекарство выпил водку. Он цедил так старательно, что сквозь водку я видел его здоровые, крепкие резцы.

– Я болею, – сказал он, дождавшись, когда выпитое заживет с ним одной жизнью. – А старая, седая сволочь Влад присылает ко мне четырех девочек, которые говорят мне глупости. Нет того, чего нельзя было бы вернуть.

– Как бы то ни было, так ли страшен Сказкин, как о нем рассказывают? – настойчиво полюбопытствовал я.

– Сколько вы ему должны? – решил не отставать от меня Гюнтер.

– Ни копейки.

– Что, кто-то из вас оскорбил его собаку?

Антоныч придвинуся к столу вместе со стулом.

– Я объясню. У Сказкина есть дочь…

Гюнтер не шевелился.

– Альбина.

Никакой реакции со стороны Гюнтера.

– Вчера мы встретились и… туда-сюда… познакомились.

– Насколько близко? – уточнил Гюнтер, подавая знак официанту.

Я забеспокоился. Может так случиться, что мы не успеем договорить, а он уснет.