Имею право сходить налево

– Я выколю ему глаза! – после этих слов я отнял у Геры карабин.

– Ковер шаха Исмаила, – напомнил Гера, – который был соткан в честь его победы над персидским ханом.

– Ширванским, – вмешался Гриша.

– А где, по-твоему, находится Ширванское ханство? – Герино лицо исказилось от сарказма.

– Ну, точно не в Персии.

– Так скажи – где?!

– Помолчите немного, – попросил я, дождался, когда наступит тишина, и наклонился к толстощекому. – Где ковер хана Исмаила?

– Господа, это какая-то ошибка, – залепетал Мирослав. Кажется, он не спешил в Бразилию. – Вы… знаете, чей это ковер?

– Да какая мне, к черту, разница, чей это ковер?! – захрипел Антоныч. – Тебя спрашивают – где он!

– Я из чисто благородных побуждений, поверьте… – продолжал бормотать толстощекий. – Из соображений вашей безопасности…

– Дай карабин, – вырвав оружие из моих рук, Антоныч перехватил его поудобнее и поднял вертикально над Халуевым.

– В подсобке, – сказал Мирослав. – В подсобке. Где Штельман?.. Креслин, где Штельман?

– Это какая-то шифровка? – засуетился Гера. – Что значит Креслин-Штельман? Где тут тревожная кнопка?

Антоныч снова сунул руки в витрину и вытащил мужичка.

– Это?

Халуев кивнул.

Через минуту политый ессентуками продавец открыл глаза.

А еще через минуту, выйдя из подсобки вместе с ним, Гриша выволок на свет и ковер. Был он размером метра три на четыре – всего-то… и свернут в рулон.

Уходя, мы все тщательно осмотрели. Все трое прикручены скотчем к креслам, а кресла прижимались друг к другу спинками. Мирослав сидел выше всех – его пришлось усадить в найденный на складе трон какого-то царька, то ли эфиопского, то ли конголезского. Передвигаться такой конструкции по полу решительно невозможно. Напоследок Гера замотал всем рты, и мы, сняв у самых дверей маски, вышли.

– Теперь с чистой совестью можно ехать к Гюнтеру, – облегченно вздохнул Гриша. – Возьмем картины и разочтемся со всеми. Кража – не разбой.

Гера вынул трубку и набрал номер.

– Гюнтер Алексеевич?.. Встречайте.

Глава 7 Сказкин

Не первый раз он выполнял хорошо оплачиваемые просьбы Сказкина. Но, как и у всякого ликвидатора, наступил в его жизни момент, когда закралось в душу подозрение, что вот она – последняя работа. И выполнение ее означает конец. Поэтому, когда ему было поручено убрать не одного, а сразу четверых, киллер впервые за все время службы у Сказкина решил присмотреться к будущим жертвам. Много времени на это не ушло. Спустя всего несколько часов он знал о каждом из четверых все. И по всему выходило, что ни образ жизни будущих жертв, ни занимаемое в обществе положение не могли помешать бизнесу Сказкина ни на йоту. И опять же – четверо… Понятно, что за триста тысяч долларов Сказкин мог бы даже имен их не называть, а только улицы, на которых те проживают, но оттого и родилось сомнение – не последняя ли это работа? Ликвидация четверых зараз – очень уж это на геноцид похоже. Такое впечатление, что Сказкин сам хочет его подставить. Пусть-де менты его забирают с чистой совестью, а на Сказкина, даже если киллер разговорится, вряд ли кто подумает всерьез. А потому, чтобы опередить события, решил он приехать к Сказкину лично.

– Роман Романович, киллер приехал, – сообщил Кирьян, войдя в кабинет.

– А зачем он приехал? – глупо спросил Сказкин, отрываясь от бумаг и глядя поверх очков.

– Откуда мне знать?

– Ну, проси…

«Странно, – подумал Сказкин. – Какого черта?»

Ответ на этот вопрос нашелся сразу, едва киллер, расположившись в кресле, заговорил.

– Я хочу половину наличкой, и сразу. Нужно поправить кое-какие финансовые проблемы.

– Вы, наверное, думаете, – спросил Сказкин, – что полторы тысячи долларов лежат у меня в ящике стола?

– Да, я так думаю.

– Как скажете, – не нужно было отказывать киллеру сейчас. Поэтому, подойдя к сейфу, Сказкин отсчитал пятнадцать банковских упаковок и бросил на стол.

– Приятно иметь с вами дело. Надеюсь на понимание и в дальнейшем.

«Дальнейшего не будет», – подумал Сказкин, благодарно качнув головой.

И киллер вышел на улицу, думая о том, как уже через полчаса сядет на «Сапсан». Из Питера он переведет наличку на Кипр и из Питера же улетит туда, где его никому не достать – ни Сказкину, ни другому.

Захлопнув дверь «Жигулей», он тронул машину с места, и вскоре красный российский автомобиль, совершенно неуместный в этом благородном месте, скрылся за поворотом.

– А чего вечера ждать? – Палач хлопнул Марину по плечу. – Давай за ним!

– Но Сказкин сказал – вечером? – сомневаясь, возразила она.

– Он сказал – следите! Как выйдет от меня, он сказал, – грохайте, а мне, сказал, – голову!

Действительно, так все и было.

Синий «Ауди» догнал красную «Ладу-Калину» через километр.

Начав обгон, Марина резко сбросила скорость, и киллер оказался в метре от Палача. Опустив свое стекло, Палач приставил пистолет к стеклу «Жигулей» и нажал на спуск.

«Калина» дрогнула, ударила «Ауди» в бок и резко ушла вправо. Слетев с дороги, машина опрокинулась и несколько раз перевернулась, вдавливая внутрь крышу, отбивая зеркала, взрываясь стеклами и выбрасывая над дымным змеем своей траектории декоративные части…