Имею топор — готов путешествовать

Ладно, перекусим всухомятку. Имоен нарезала хлеб и колбасу, купленную в деревушке, разложила на тарелках вместе с редиской и солеными огурцами. Я решил устроиться рядом с Виджи, но потерпел неудачу, ибо меж нами вклинился Квинтариминиэль. Тьфу на него. Прихватив тарелку, я перешел на другую сторону костра.

За едой я коротко рассказал о том, что случилось с нашими недругами. Потом ввел в курс дела относительно своего плана. Во мне играла кровожадность, и я слишком поздно поймал взгляд эльфийки. Гритт, снова эти огромные серые глаза, затопленные сочувствием ко всему живому, включая мышей и тараканов, снова эти опущенные углы губ!

— Это... подло! — Добрая фея обожгла меня взглядом и пся вытянулась, напряглась как струна. — Вы... вы ударите в спину! Столько крови... Эти люди, они... Вы обрежете их жизни их же руками, не дав им последнего шанса на исправление!

Великая Торба!

Я чуть не взвыл. Некоторые реакции Виджи, прибывшей из другого мира, по-прежнему выводили меня из себя несколько больше, чем мне бы того хотелось (скажу прямо — мне вообще не хотелось, чтобы Виджи выводила меня из себя). И добро, если бы речь шла о хороших людях!

Веру в то, что закоренелый преступник способен измениться и что ему в обязательном порядке нужно предоставлять еще один, самый распоследний шанс, могут исповедовать только дураки и эльфы. Эльфов я прощаю, дураков — никогда. Они не способны понять, что сформировавшийся человек редко меняется в лучшую сторону. А что касается бывалых преступников — то с ними все ясно изначально. Можно ли приучить тигра есть овощи? Наверное, да. Он будет трескать их до тех пор, пока ему на зуб не попадется сам дрессировщик.

Я дал себе зарок когда-нибудь навестить Витриум, чтобы понять, как эльфы с их неумеренной тягой к абстрактному милосердию и справедливости протянули так долго, сохранив суверенитет. Но не исключено, что я зря сужу обо всех эльфах по Виджи. Может, в утконосой эльфийке говорят идеалы молодости. Молодость, она всегда импульсивна и возвышенна, а женская молодость — она импульсивна и возвышенна вдвойне. Однако эльфы живут вечно, и я могу лишь предполагать, что она — молода.

Великая Торба, сколько же ей в действительности лет?

Да сколько бы ни было, Виджи прибыла из страны, где, по слухам, вообще нет преступлений. Эльфы — они другие. Нет, не чуждые нам, людям. Просто - другие. (Заметьте, я не веду здесь речь про чащобных эльфов, да покарают их Атрей, Гритт и прочие боги!)

Ну ладно. Я встал, бросил остатки пищи в костер и отчеканил, глядя эльфийке в глаза:

— Вы наняли меня, чтобы я привел вас к Оракулу, добрая фея. Привел, а не дотащил ваш труп. И вы дали клятву во всем меня слушаться. Но пусть вы даже расторгнете клятву, я все равно буду делать то, что считаю нужным для вашего блага. Потому что я, — для большей наглядности я ткнул себя пальцем в грудь, — я дал слово привести вас к Оракулу в целости и сохранности. Если я решу, что лучше вас связать и сунуть вам в рот кляп — я так и поступлю. Если я решу, что мне нужно стянуть с вас вот эти щегольские милые штанишки и выпороть — я и это устрою. Для вашего блага.

Ее уши в момент налились багрянцем, она вскинулась, подхватив меч, и я понял, что сейчас в семье будет горе и мама запросто прирежет папу, но в этот момент принц положил ей руку на плечо и так сдавил, что пальцы побелели. Он что-то быстро произнес на эльфийском. Виджи качнула головой (о, эти пышные золотистые волосы!). Потом резко встала, перешагнула бревно и забралась в фургон. Я облегченно вздохнул.

Принц холодно прищурил взгляд. И вдруг одобрительно хмыкнул.

—Бог-ужасный, это феерично, моя плешь! — загадочно изрек он. Видимо, вспышки доброй феи и его достали.

Он отвернулся и исчез за пологом фургона. В ночи зудела мошкара.

Надеюсь, он ее уймет. Э-э, просто успокоит. Гритт, мне не давал покоя вопрос, живут ли они вместе как муж и жена или любовники. Еще на вилле Бренка я обнаружил, что спят они в разных постелях, и до сего дня я не видел между ними явных признаков близости, но кто разберет этих эльфов? Может, супружеский акт происходит у них раз в двести лет и обязательно на фамильном древе, скажем, головами вниз, зацепившись ногами за ветки и вдобавок сквозь дырку в сотканной из паутинок простыне. А может, они вообще асексуальны. Эльфы, в конце концов, живут вечно, а за вечность и секс может приесться до чертиков.

От этой мысли меня едва не кинуло в холодный пот.

А Имоен уже готовила лук и стрелы. Она не видела ничего дурного в моем замысле. Умница.

—Где карты? — деловито спросила она.

—Сейчас.

Я порылся в хитром поясе Мельника и выудил крапленую колоду Джабара. Пиковая масть — знак Гильдии Убийц Харашты. Вместе с Имоен мы примотали пиковую шестерку к стреле чуть ниже оперения. Шестерка — как дополнительное оскорбление. Мол, вот как низко мы вас ценим.

—Стрелять в глаз, шею или под лопатку? — Девушка была серьезна.

—Куда угодишь. Она усмехнулась:

—Я угожу куда скажете.

Я ей поверил.