...Имеются человеческие жертвы

Как раз начинались «Новости». И первым сооб­щением в утренней сводке стало известие о крова­вом побоище в Степногорске.

Все трое молча прильнули к большому экрану «Панасоника».

И то, что увидели, одинаково потрясло всех троих, как, видимо, всю страну и весь мир, миллио­ны людей у экранов телевизоров. Случившееся этим утром в Степногорске не шло ни в какое сравнение с тем, что Турецкий видел вчера вечером...

После просмотра репортажа из Степногорска, живо напомнившего им события начала октября девяносто третьего года в Москве, Меркулов, как и предупреждал, провел экстренное совещание для обсуждения дальнейших шагов и возможных дейст­вий Генеральной прокуратуры в создавшихся обсто­ятельствах.

—  Выстраивать какие-либо версии считаю преж­девременным, хотя, не скрою, возникает много во­просов, ответы на которые как будто напрашивают­ся сами собой. И прежде всего они могут быть свя­заны с приближающимися губернаторскими выбо­рами. — Так начал свое выступление Меркулов. — Но не будем забегать вперед. Уверен, все там навер­няка намного хитрее, чем может показаться на пер­вый взгляд. Чтобы понять и масштабы события, и его подоплеку, нам придется провести большую ра­боту на месте. Надо оценить социально-политичес­кую ситуацию, понять настроения населения. Уяс­нить тайные и явные интересы элит, их планы, намерения и притязания. Это, так сказать, общий план...

Турецкий многозначительно кашлянул, деликат­но давая понять, что все это понятно и так, а им хотелось бы услышать что-нибудь более нацеливаю­щее и определенное.

Меркулов понимающе кивнул и продолжил:

—  Догадываюсь, о чем вы думаете, — к чему вся эта теоретическая жвачка и длинные предисловия. Желательно бы побольше конкретности... Согласен!

Мне тоже хочется конкретности. Так вот, по фактам массовых беспорядков, применения насилия обеи­ми сторонами, повлекшим ранения и гибель людей, вам предстоит самая обычная и сугубо конкретная оперативно-следственная работа. Придется тесно взаимодействовать с местными правоохранительны­ми органами. Совершенно ясно, что выступления студентов — это лишь частный эпизод на фоне общей напряженности, сложившейся в городе и ре­гионе. То есть вам придется с головой окунуться в коренные проблемы Степногорска и его жителей. А они наверняка типичны и характерны и для всей страны. Потому что Степногорск — это, если хоти­те, и полигон, и наглядная модель, дающая четкое представление о том, что вообще происходит сегод­ня с Россией. Вместе с вами будут работать сотруд­ники Федеральной службы безопасности. Убеди­тельная просьба — покончить с дурной традицией и избегать с ними бессмысленного размежевания и ведомственной разобщенности.

—   Это будет зависеть не только от нас, — заме­тил Турецкий.

—   Разумеется. Но моя директива такова: рабо­таете сообща и решаете общие задачи. Будем помо­гать, чем сможем. Поддерживайте с нами постоян­ную связь. И еще вот что: прошу всех быть предель­но осмотрительными и помнить о соблюдении мер личной безопасности. Особо важную информацию дублируйте и немедленно переправляйте в Москву. Не забывайте, что против вас будет использовано любое оружие, прежде всего клевета и любой ком­промат. Поэтому не расслабляйтесь, избегайте ма­лейших оплошностей, провокации возможны в любой момент. Считаю необходимым сформиро­вать группу в составе трех человек: Данилов, Рыж­ков и Турецкий. Старшим назначаю Александра Бо­рисовича Турецкого. В ближайшее время подклю­чим и МУР. На сборы всем дается два часа. Сбор во Внукове, в шестнадцать тридцать. Сколько про-

длится эта командировка — сейчас не скажет никто. Из этого и исходите.

Через сорок минут Турецкий был снова у себя. Но жены с дочерью, которым он столько наобещал и на этот воскресный день, и на вечер, а также и на всю следующую неделю безмятежного покоя в связи с окончательным и обжалованию не подлежащим уходом из прокуратуры, дома не оказалось.

Приходилось бросать их невесть на сколько дней и недель даже не попрощавшись... Проклятая люби­мая работа снова брала свое и выставляла его в несчетный раз обыкновенным гадом и трепачом. А то, что Ирка обиделась смертельно и вполне обо­снованно, когда он сорвался вдруг и уехал, ничего не объяснив, на свой Кузнецкий мост, было начер­тано на небесах.

Он отлично знал, где они с Нинкой — у Ирки- ной подруги Светы. Необходимо было позвонить... но он боялся. И ничего не мог поделать с собой. Вообще говоря, со своей «половинкой» он был пос­ледним жалким трусом. Особенно когда знал, что совесть его нечиста... А каково могло быть теперь на душе и совести, если обещал завтра вечером сводить жену в ресторан — отпраздновать свою «амнис­тию»?