Имена

— Ну, а я тебе что говорила?

Гоша не отрывал взгляд от медленно плывшего по небу облака, боясь, что оно исчезнет. Он смотрел на него минут десять, но, вспомнив о том, что рядом с ним маленькая девочка, повернулся к ней.

— А ты где живешь?

— Сегодня здесь. Вот в этом самом подъезде. А, где буду жить завтра не знаю… — пожала маленькими плечиками Арина. — Мы приехали сюда с мамой и Димой. Своего дома у нас нет. И мы каждый месяц снимает новую квартиру. Теперь вот тут поселились.

В этот момент к подъезду подъехала машина, из которой вышел высокий мужчина в светлой куртке и такого же цвета брюках и маленького роста женщина.

— Арина, марш домой! — строго сказала женщина, еще не успев подойти близко.

— Пока, Гоша. Я надеюсь, мы еще увидимся. Ты хороший. И ты мне нравишься, — сказала девочка и неохотно пошла за мамой и ее сожителем Димой, который, судя по его поведению, не питал особых чувств к Арине и ее маме, которая нужна ему была только для того, чтобы не быть одному.

— Послушайте! — окликнул Гоша Диму, Арину и ее маму, подхватывая свои пакеты. — Вы, наверное, только поселились в этом доме. Меня Гоша зовут. Вы можете оставлять девочку у меня, когда будете уезжать. Не стоит ребенку гулять оному, да еще когда так холодно.

— Мама, он хороший. Его Гоша зовут. Мы с ним смотрели на облака, сказала Арина своей маме.

— Спасибо. Мы так и сделаем в следующий раз, Гоша, — ответил Дима, сделав заметную паузу вспоминая уже успевшее позабыться имя Гоши. — Вы, в какой квартире живете?

— На самом последнем этаже. Под крышей. Там всего одна квартира. Без номера.

[10]

Человеческая жизнь скучна по своей природе. Каждый день повторяет предыдущий. И каждый день приближает тебе к черте. Не успеешь насладиться детством, как время, грязно ругаясь, вталкивает тебя в вагон юности. Если ты не умираешь в этот период, а среди наркоманов самоубийства совершаются в триста пятьдесят раз чаще, то, возможно, если повезет, ты встретишь старость.

А еще, если подумать, то вся наша жизнь состоит из вечных диалогов о жизни, работе, учебе. О планах на будущее, которое есть далеко не у всех.

Разговоры о сексе в возрасте четырнадцати-двадцати двух лет играют ту же роль, которую играют разговоры о погоде у тридцати-сорока шести летних людей, считающих себя интеллигентами. Хотя на самом деле, их патологический ужас перед откровенными сценами и высказываниями, говорит только о том, что их стремление к естественному, подавлялось с самого детства.

Нередко встречаются такие люди, которые яростно ратуют за запрещение порнографии, а вечером зашторивают окна, закрывают все двери и мастурбируют до боли в гениталиях под тихий скрип кассеты в стареньком видеомагнитофоне.

Кто-то своим дочерям с детства запрещает встречаться с мальчиками, а по достижению их совершеннолетия женит на себе.

Иногда подобные запреты выливаются в неспособность девушки быть хорошей женой своему мужу. Она будет его любить. Но стоит ему прикоснуться к ней, как все ее тело будет сковывать панический страх.

Среди парней самоубийств на сексуально почве гораздо больше, чем среди девушек. Причина все та же.

Период юности очень опасен. Чаще всего на иглу садятся именно в это время. Потеря жизненных ценностей. Потеря ощущений. Одиночество.

У Егора была очередная ломка. Денег на героин не было. Да и барыг, торгующих хорошей герой тоже трудно стало найти.

Первитин. Наркотик психостимулирующего действия, содержащий эфидрин. ВИНТ — густой, прозрачный раствор с горько сладким запахом. Его можно пускать только по вене.

Винт — наркотик проституток и подростков. Он дешевле других наркотиков. И от него нет классической ломки с выкручиванием рук и боли в суставах. Только никто не застрахован, от попытки покончить с собой, когда больше не остается денег даже на винт.

На столе перед Егором лежал шприц, в котором было два кубика первитина. Для начинающего наркоман вполне хватит и доза в два раза меньше этой.

Дрожащими руками, Егор поднял рукав черного свитера, и стал перетягивать руку. Колодец никак не хотел проявляться. Рука была вся в синяках от многочисленных проколов. Вены давно затвердели, и пробивать их стало гораздо труднее.

Наконец, вена начала подавать слабые признаки жизни. Егор решил не ждать пока она исчезнет. Он схватил шприц и надавил на поршень.

Волна радости накатилась почти сразу, но длилась всего несколько секунд. После этого голова стала ясной. Во всем теле почувствовался прилив сил. Егор встал и открыл холодильник. Там лежал плавленый сырок, покрытый плесенью.

Егору начало казаться, что он чувствует огромную любовь к этому сырку. Ему стало так хорошо и радостно, что его рот самопроизвольно растянулся в широкой улыбке.