Имена

Наплакавшись, Анфиса собралась с илами. Она встала и пошла в спальную комнату. За время, пока дома никого не было, кто-то вынес мебель, а обои перепачкал кровью. Посредине комнаты стоял железный стул. На нем сидел живой человек с раскрытой черепной коробкой.

— Это я провел ему трепанацию черепа, — раздался знакомый голос за спиной.

Резко обернувшись, Анфиса отпрянула назад.

— Помнишь меня? У меня в тот раз не было тела и глаза. Тело я нашел в морге, а глаза позаимствовал у него.

И в подтверждение своих слов, человек в костюме зашел в комнату и приподнял за подбородок голову человека, сидящего на стуле.

— Знаешь, у него столько всяких мыслей в голове было. Мне стало интересно, откуда они там берутся. И, ты не поверишь, — человек выдержал торжественную паузу: — Они берутся из ниоткуда. Из душной пустоты.

Мелкими шажками вдоль стены Анфиса пробиралась к выходу.

— Ты так ничего и не поняла, — с сожалением сказал человек. — Выхода нет!

Анфиса выбежала из спальни, а оттуда в коридор. Квартиры соседей исчезли. Коридор сузился. Стал не больше метра шириной. С каждой стороны было множество дверей, и на каждой висела одна и та же табличка:

ВЫХОДА НЕТ.

Сквозь окно в дальнем конце коридора пробивался свет. Назад пути не было. Дверь, через которую Анфиса, вышла, закрылась, громко хлопнув, и теперь на ней тоже висела табличка «ВЫХОДА НЕТ». Анфиса сорвалась с места, и побежала по коридору по направлению к окну.

Ей показалось, что она бежит слишком долго. Дыхание стало прерывистым.

Короткий миг столкновения с оконным стеклом, и действие ЛСД закончилось.

Что чувствовала Анфиса, приближаясь к земле с постоянным ускорением равным девять целых восемь десятых метра в секунду в квадрате?

Грусть, от четкого осознания того, что выхода действительно нет.

[23]

— Где я?

— Успокойтесь, вы в больнице скорой помощи.

— Что со мной случилось? Передоза? Почему все так расплывчато? Я умер?

— Успокойтесь. Я же вам сказала, вы в больнице скорой помощи. Вам сделали операцию. И сейчас вы приходите в себя после наркоза, поэтому все так расплывчато…

— Что со мной случилось?

Медсестра вздохнула.

— Вам ампутировали руку. У вас влажная гангрена.

— А у этого пациента влажная гангрена, — Егор слышал голос, но глаза не открывал. Прокуренный голос врача продолжал: — Влажная гангрена, еще ее называют гнилостной, чаще развивается при быстром нарушении кровообращения. Например, у этого пациента она вызвана повреждением сосудов. Тромбоз вен и недостаточность венозных коллатералей при сохранении притока артериальной крови. Ее длительный застой и отек тканей при закупорке вен тромбом вызвал спазм, а затем и паралич капилляров, что привело к гипоксии тканей и их омертвению. В этом случае омертвевшие ткани не успевают высыхать, подвергаются гнилостному распаду, а это, в свою очередь, приводит к обильному всасыванию в организм продуктов распада и тяжелой интоксикации больного. Омертвевшие ткани служат хорошей питательной средой для микробов, которые бурно развиваются, что ведет к быстрому распространению гангрены.

Когда голоса растворились далеко за пределами палаты, Егор открыл глаза. Он посмотрел на забинтованную культю. Наличие руки ощущалось физически, но глаза говорили о другом.

— Ничего, — успокоил себя Егор, потрогав культю. — Еще есть вены на шее и на ногах.

Анфиса не хотела, чтобы ее хоронили в земле. Она всегда говорила Саше:

— Когда я умру, не вздумай меня закапывать. Лучше сожги.

Саша запомнил это.

Почему-то он почти ничего не почувствовал, когда ему сказали, что Анфисы больше нет. Громкий звон в ушах, вспышки воспоминаний — все это было, но потом. Саша пролежал до рассвета в постели, глядя на косые полосы света на потолке, пробившиеся сквозь неплотно задернутые шторы. Он пытался вспомнить, какой она была: красивой, милой, веселой, — но так ничего и не вспомнил.

За окном промчался первый утренний троллейбус.

Саша сел на кровати и обернулся. Вдруг это сон? Вдруг она там лежит?

Он заплакал. Не оттого, что ее там не было. Он заплакал потому, что начал забывать ее.

На столе стояла их общая фотография в рамке. Анфиса обнимала Сашу.

Асфальт у подъезда присыпали песком.

Оставалось одно. Саша сел за стол, взял ручку и лист бумаги и написал:

Жила на свете прекрасная девочка со смешным именем Анфиса.

Писал он не для кого-то. Не для того, чтобы кто-нибудь когда-нибудь заинтересовался его творениями. Просто ради того, чтобы рассказать миру о чем-то прекрасном. Даже если никто никогда не прочтет его произведения.

Будь то стихи или проза.

Острая потребность поговорить возникла у Гоши внезапно. Он достал новенький, только что купленный мобильный телефон и набрал номер Милы, который помнил всегда.

В тот же самый момент Мила заметила Гошу, идя по другой стороне улицы. Она так обрадовалась, увидев его, что побежала через дорогу, забыв посмотреть по сторонам.

— Гоша! — крикнула она.