Именем человечества

— Они связывают. А ты?

— Я говорю, это в такой таежной глухомани, что…

— И твоих агентов там, конечно, нет?

— Теперь есть.

— Ну и что ты имеешь от них?

— Агент только еще вживается. Ситуация не из простых. Работа в России имеет свою специфику.

— Я понимаю. Но игра стоит свеч. И всякое промедление…

— Спасибо за напоминание, дружище. Мои люди даром хлеба не едят.

— Я не сомневаюсь в этом. И надеюсь, ты будешь держать меня в курсе всех дел?

— Я же сказал, ты получишь всю нужную тебе информацию. И вовремя.

— Что значит, «нужную» мне информацию? — недовольно буркнул Колли. Но в ответ послышались лишь короткие гудки.

Колли бросил трубку на рычаг:

«Дутый индюк!»

На душе у генерала стало еще тревожнее.

Глава четвертая

1

Петр Чалый, двадцатисемилетний водитель трелевочного трактора, ловко спрыгнул с подножки машины и, раскрыв пачку сигарет, подошел к толпе лесорубов, сгрудившихся возле конторы:

— Здорово, ребята! Кто огонька даст?

К нему сейчас же потянулось несколько рук. Чалый щелчком выбил из пачки чуть не целый ряд:

— Берите, берите! Сигареты, что надо! В магазине таких не купишь — импортные. Вчера какой-то парнишка на рынок вынес, так я три блока ухватил.

Ребята не заставили себя упрашивать. Чалый лишь месяц назад поступил к ним в леспромхоз. Но все поняли сразу — парень свойский. Всякий мог взять у него взаймы, всякому он готов был помочь латать их видавшую виды технику, за всякого не боялся вступиться в споре с начальством. Вот и теперь, закурив сам и угостив товарищей, он не спрятал пачку в карман, кинул ее на крыльцо вагончика — кури, кто хочет!

Ребята дружно задымили. А Чалый сбросил с плеч промасленную куртку, растянулся прямо на земле.

— Хорошо тут у вас! И заработать можно. И в смысле харчей. Только вот со спиртным туговато.

— Да, — сразу отозвалось несколько голосов. — Вторую неделю на полках хоть шаром покати.

— А я вчера достал… — снова заговорил Чалый, потягиваясь. — Хотите, раздавим по случаю пятницы?

— Как, прямо здесь?

— Зачем здесь, пойдем ко мне в общежитие. Только вот с закуской…

— Нашел о чем говорить! Это мы мигом. Водка твоя — закуска наша. Вырин! Где Колька Вырин?

— Здесь я чего тебе? — выглянул из вагончика худой веснушчатый парень.

— Слышь, Николай, Петро угощает! Шпарь сейчас в магазин к своей матери: ей, я знаю, вчера колбасу завезли, возьми на всех. Ну и хлеба, еще чего-нибудь… Там посмотришь.

— Ясненько, Федя. А… это самое?

— Опять «это самое»! Весь в отца! На вот, — Федор вынул из кармана несколько смятых бумажек, сунул Николаю. — И прямо к Петру в общежитие!

2

Через полчаса в небольшой комнатушке общежития гул стоял от пьяных голосов. Ребята говорили все разом, перебивая друг друга, перескакивая с пятого на десятое. И только Чалый, тоже заметно захмелевший, упрямо цеплялся за одно и то же:

— А правду ли говорят, что у вас тут какие-то инженеры да ученые без конца что-то ищут?

— Какие инженеры? Какие ученые? Ха! Тут испокон веков одни работяги. Ты лучше вот что скажи… Получил, скажем, леспромхоз новый трактор…

— Плевать на трактор. Плевать… — протиснулся к Чалому другой шофер. — А вот баня… Почему, скажи пожалуйста, баб в ней моют три раза в неделю, а нас, мужиков, только два?

— Да бросьте вы: трактор, баня… — осадил обоих Чалый. — Черт знает, что вам в голову лезет! А того, что какие-то прохиндеи уж сколько лет у вас под ногами чего-то ищут, никто знать не знает.

— Чего у нас искать? Чего? Один лес кругом…

— Вот я и говорю: чего? А ведь ищут! У Гремячего Лога видал сколько ям нарыто? Да и вокруг озера.

— А-а, вон ты о чем! Так это Максимка Колесников приезжал. Он тут, в самом деле, чего-то искал. Так когда это было…

— Максим Колесников? — насторожился Чалый. — Кто он, этот Колесников?

— Максимка-то? Кореш наш, здешний, вормалеевский. Но теперь, говорят, бо-о-ольшой человек стал. То ли академик, то ли еще кто…

— Так что он искал, ваш академик?

— Кто его знает? Всяко болтали. Одни судачили — алмазы. Другие — мол, кости какие-то. Да говорю тебе, когда это было! Я его уж не помню, когда и видел. Годов так пять-семь…

— Годов пять-семь! Не знаешь, не бреши! — вступил в разговор Николай Вырин. — Колесников и сейчас здесь. Отец сказывал, дядя Степан с неделю назад привез его в больницу. Там он и по сей день.

— Колесников здесь, в больнице? А кто этот дядя Степан, родственничек его или, как вот мы с вами, — дружок по русской горькой? — залился Чалый пьяным смехом.

— Степан Силкин — старик-охотник, бывший сосед Максима, — пояснил Николай Вырин. — Кстати, он тоже копал эти ямы.

— Копал вместе с Колесниковым? Значит, он может рассказать…

— Дядя Степан расскажет, дожидайся! У него лишнего слова кирпичом не вышибешь. А ты бы с моим отцом потолковал. Он, помнится, одно лето тоже нанимался к Максиму. И сейчас, кажись, видел его. Или говорил о нем с Силкиным.

— Они что же, друзья?

— Друзья не друзья, а почти одногодки. Оба Максима с детства знают.

— Вот как! Ну, что же, понаведуюсь я к твоему отцу, потолкую с ним. Я, знаешь, люблю поболтать о старине с бывалыми людьми.

3