Именем человечества

— Еще? Да, вспомнил. Она сказала, что это что-то из трансуранов, только с большим периодом полураспада.

— Что-о?! Трансуран с большим периодом полураспада? Но это может быть лишь нептуний!!!

— Возможно. Что же тебя так удивило?

— Да то, что ни один человек на Земле не держал в руках даже крупицы нептуния. Мы до сих пор получаем лишь отдельные его атомы в сверхмощных ускорителях. А она…

— Видимо, она что-то перепутала, ошиблась.

— Перепутала! Что можно перепутать, если речь идет о трансуране с большим периодом полураспада? Он один-единственный! Но допустить, что Тропинина действительно работает с солями нептуния… Да и вся ее методика с этой генерацией биотоков, все ее принципы диагностики… Таинственная женщина. Но до чего хороша! Слушай, папа, пригласил бы ты ее снова как-нибудь к нам. Посидели бы опять, поболтали. Вот уж с кем действительно интересно поговорить…

— Слов нет, она интересная собеседница. Но пригласить ее едва ли удастся, У нее маленький сын.

— У нее сы-ы-ын?!

— Что же в этом удивительного?

— Объяснить появление сына, конечно, много проще, чем появление нептуния. Нептуний! Да это такая сенсация, с какой мне не довелось столкнуться ни разу в жизни. А что если позвонить ей, папа?

— Попробуй.

2

К удивлению Дмитрия, Тропинина без лишних слов согласилась погулять с ним во время тихого часа по парку. Но как начать разговор на столь деликатную тему? Однако она сама пришла ему на помощь:

— Я, кажется, догадываюсь, о чем вам так срочно понадобилось говорить со мной. Андрей Николаевич рассказал вам о моей методике лечения сердца?

— Да, и мне…

— И вам хотелось бы узнать, каким препаратом я пользуюсь для возбуждения биотоков?

— Как вы догадались?

— Что еще может заинтересовать физика-атомщика.

— Вот именно. В разговоре с отцом вы обронили одну фразу…

— Что же, я удовлетворю ваше любопытство, но с одним условием…

— Заранее согласен на все условия!

— С условием, что вы не зададите мне никаких дополнительных вопросов.

— Хорошо.

— Вы правильно предположили, я пользуюсь в своей работе солями нептуния.

— Но, черт возьми, как же я смогу теперь не задать ни одного вопроса?!

— И тем не менее вам придется выполнить мое условие.? — Татьяна Аркадьевна, я прошу вас!

— Да, это так, Дмитрий Андреевич. Он с силой взъерошил свои волосы:

— Тогда… Тогда, простите мою назойливость, но я задам вам еще один вопрос. Не о нептунии, нет! Татьяна Аркадьевна, я знаю, здесь у вас нет ни родных, ни близких. Но где-нибудь, безразлично где, есть у вас… какой-нибудь очень близкий вам человек?

— Да, есть, — Тропинина нахмурилась. — Только очень Далеко…

— На Дальнем Востоке?

— Почему обязательно на Дальнем Востоке? Нет, дальше, много дальше.

— Где же дальше, в Америке, в Антарктиде? Она вздохнула:

— Что Америка, что Антарктида! Если бы он был в Америке или в Антарктиде, я давно была бы там.

— Вы говорите сплошными загадками. И, конечно, опять не разрешите никаких дополнительных вопросов?

— Да, больше я не смогу сказать вам ничего. И так вы узнали от меня слишком много. Только потому, что я доверяю вам, Дмитрий Андреевич.

— Благодарю вас, но… Она взглянула на часы:

— К сожалению, мне пора, простите. До свидания.

Домой Дмитрий пришел лишь поздно вечером. Молча сбросил пиджак, сорвал галстук и, не снимая ботинок, по «валился на кушетку.

— Что с тобой, сын? — склонился над ним Зорин, Он только махнул рукой.

— Ты говорил с Тропининой?

— Да. Ты, как всегда, прав, папа.

— Нептуний?

— Нептуний — табу! О нем она не захотела сказать ни слова. Да разве дело только в нептунии. Вся она — сплошная загадка! — Дмитрий закрыл глаза, отвернулся к стене.

Зорин подсел к нему на кушетку, пригладил рассыпавшиеся волосы:

— Ну и что из этого? Бог с вей, с Тропининой. Ты человек науки, Дима.

— Человек науки! Какой науки? — Дмитрий снова вскочил. — Науки, которая еле-еле научилась получать отдельные атомы нептуния. В то время как какая-то… врач Тропинина пользуется им, словно… словно детской присыпкой!

— Но, может, это совсем не нептуний, Дима. Откуда знать Тропининой?

— Откуда знать Тропининой? А ты видел ее глаза? Она знает что-то такое, чего не знает никто на свете. И вообще — что за женщина! Что за женщина!

— Да бог с ней, сынок! Тебе вот письмо. От Алены.

— А-а, успеется. Брось его там, на мой стол. И оставь меня, папа, я хочу побыть один.

Зорин вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь, подошел к столу Дмитрия. Там лежало еще одно письмо. Тоже от Алены. И тоже нераспечатанное.

Он покачал головой:

«Этого следовало ожидать. Не стоило знакомить его с Тропининой. Хорошо еще, что он здесь только в отпуске. Уедет — забудет. А что делать мне?..»

Он прошел в кабинет, раскрыл свою рукопись. Но в прихожей требовательно зазвонил телефон. Он взял трубку.

— Кисловодск? Квартира Зориных? — послышался торопливый голос телефонистки междугородной. — Дмитрия Андреевича к телефону. С ним будет говорить профессор Саакян.

— Профессор Саакян? Дима, иди скорее. Это, по-видимому, твой шеф.

Дмитрий вскочил с кушетки, поспешно вышел в прихожую. Лицо его заметно побледнело.

— Алло! Зорин слушает.